Разумнее всего держаться чуть за пределами поля зрения тех, кто «творит» молитву. Я прячусь подальше, но не слишком далеко, чтобы не выглядеть уклоняющейся от моления. Есть некий набор действий, позволяющий казаться увлеченным участником: петь, когда поют остальные, хлопать в такт в ладоши, говорить на языках и, может быть, задать вопрос. Но только один за молитву. Важно осторожно формулировать вопросы. Тебя сейчас же засекут, если попытаешься «умничать» или используешь уделенное тебе время как трибуну для выступления. Участие в молитве и вопросы – деликатный танец, новые фигуры и правила которого мы открываем ежедневно.

«В моей стране звучит вопль революции…» – поем мы, пока комната заполняется детьми и подростками, занимающими свои места.

Мы прерываемся. Первая молитва.

«Это вопль ненависти и идолопоклонства…» – продолжается песня.

Комната почти полна. Я вижу входящего Джоэля: он не последний.

Слава богу.

Собранию аккомпанируют гитары, на одной из них играет Крис. В целом неплохо играет, но Крис все делает неплохо. Я жду, что он заметит, как я терпеливо хлопаю и пою. Увидев меня, он совсем чуть-чуть подмигивает, так, что никто другой не может этого заметить. Всего лишь крохотное движение век, но я знаю, что оно предназначено мне. Я слегка улыбаюсь в ответ уголком рта, теплое чувство охватывает меня. Я оглядываю комнату в поисках Кейт – скорее всего она где-то позади, спряталась, пытаясь слиться со стеной.

Впереди нас в кресле восседает дядя Джуд. Сегодня он ведет молитву. Я поджимаю под себя ноги и притискиваюсь к полу, стараясь сделаться как можно меньше.

– Сегодня у нас есть нечто поистине особенное от Господа, – начинает дядя Джуд. Его глаза скользят неспешно по толпе застывших в неподвижности детей, все молятся. Взгляд Джуда на них не задерживается. – Но прежде, чем мы начнем, я покажу вам кое-что, что привлекло мое внимание.

Джуд выбирается из кресла, медленно и неторопливо. Он выходит на середину комнаты, и с каждым его шагом кажется, будто Джуд растет, раздувается, удлиняется и расширяется. Наконец он нависает над нами.

– Это было в ящике для столовых приборов, – рычит он. В его руке – вилка. Нормальная такая вилка, ничего особенного, но при ближайшем рассмотрении мы замечаем на ней прилипший кусочек пищи – не больше спицы.

– Встаньте все, кто мыл посуду после завтрака.

Четверо подростков поднимаются автоматически, выстраиваются перед Джудом в линию. Среди них Кейт. Я закусываю дрожащие губы.

– Итак, эта вилка должна была пройти через Наоми, которой нужно было ее очистить, через Кейт, которая должна была вымыть ее, Калеба, чьей обязанностью было ее ополоснуть, и Ноя, который должен был ее вытереть? Если четыре человека не могут «принадлежать Богу» настолько, чтобы суметь вымыть вилку, как они собираются пережить Последние дни? Если четверо из вас настолько заняты вашими собственными плотскими мыслями или увлечены мирским, что будем мы делать в Конце времен?

Вилка передается по комнате, чтобы каждый мог посмотреть на оскорбительную грязь. Я не свожу глаз с Кейт. Вижу, насколько больно ей стоять так перед всеми, будучи мишенью для насмешек. Она смотрит прямо перед собой и выглядит бесстрашной, но, должно быть, собрала в кулак весь гнев и силу воли, лишь бы не казаться слабой или расстроенной. Я смотрю на Криса, ища у него утешения. Мы обмениваемся мимолетными, невидимыми взглядами. Нас не могут поймать за общением друг с другом, особенно сейчас, когда Джуд в ярости.

– Двойной выговор всем вам, – говорит Джуд. Он идет вдоль шеренги подростков, тыча пальцем в их лица, буквально в миллиметре от них. – В сущности, «подводя итог», – тройной. – В подтверждение сказанного в воздухе свистят три пальца, Джуд рисует ими гигантскую роковую галочку. Я слышала, как он однажды говорил, что это его «торговая марка» – предмет особой гордости, похоже.

– Продолжим, – произносит Джуд. – Сегодня мы начинаем изучать новую серию писаний под названием «Особые подростки». Она была создана специально для вас. Разве это не потрясающе? Разве не удивительно, что вы получите на тарелочке с голубой каемочкой это прекрасное слово от Папы? Я лишь надеюсь, что кто-нибудь из вас окажется на самом деле достойным подобного. Я надеюсь, что Папа не мечет бисера своего перед свиньями.

«Особые подростки» – истории некоторых наших лидеров об их жизни «снаружи», когда их авторы – адепты, были частью «системы».

– Вам выпала такая невероятная честь – родиться здесь и никогда не испытывать скорби, печали и зла, коими полон мир за пределами сего места. – Джуд ткнул пальцем в сторону окна, возможно, имея в виду дорогу в ближайший город, которого мы, вероятно, никогда не увидим.

Когда Джуд говорит, на губах у него выступает густая слюна. Покрыв верхнюю и нижнюю губу, она тянется между ними ниточкой. Ниточка тем толще, чем более взволнован Джуд. Она – его настоящая торговая марка. Когда Джуд орет, ниточка рвется. Это означает: Джуд на пределе.

Прошло всего пять минут молитвы.

Джуд воспламеняется. Мое сознание уплывает, растворяется. Джуд разглагольствует, раскочегарившись на полную. Предполагается, что он изрекает свежее откровение прямо из уст Папы, но я все это уже слышала. Мы избранные, наш образ жизни – привилегия, и бла-бла-бла. Я не слушаю, мне больно из-за Кейт. Покуда Джуд витийствует, я пальцем вывожу на ковре перед собой безмолвное:

Я

Ноготь погружается в сплетение вонючих нитей, вырезает послание:

Н

Е

Н

А

В

И

Ж

У

– Вы хоть представляете, насколько невероятным было родиться здесь? Осознаете, что для этого потребовалось чудо? – говорит Джуд.

Т

Е

Б

Я

Буквы стоят одна на другой и занимают не больше десяти квадратных сантиметров. Никто никогда не узнает, что я пишу, но больше я ни с кем не могу поговорить об этом, только с полом. Не помню, когда начала делать так, но это мой способ пережить молитву. Вырезать свой гнев невидимыми буквами, смотреть на Джуда, притворяясь, что мне есть дело до его воплей, и пальцем писать, что я на самом деле думаю. Может, там, среди половиц есть кто-то – ангел или призрак, кто прочитает мои записки и сохранит их.

Сообщение почти готово. Я замираю, прежде чем закончить. Хоть буквы на полу нельзя заметить, мне нужно сделать паузу перед словом «Джуд». Просто на всякий случай.

Джуд продолжает:

– Вы понимаете хоть немного, какие жертвы мы принесли, чтобы обеспечить вам эту привилегию?

Я вспоминаю, как лишь вчера лежала вниз лицом на затхлых простынях, а кожаный ремень Джуда хлестал меня по спине, и вывожу первую букву: «Д».