Он закончил скрести билеты и бросил один мне.

– Выиграл пять долларов! Правда, потратил десять… Давай мне обратно десятку и возьми этот билет и пятерку. Выигрыш получишь, когда пойдешь покупать мне новые. В следующий раз бери один десятидолларовый, а не десять по доллару.

Я спрятал выигрышный билет в карман пиджака. Мы посидели молча минут десять или с полчаса, глядя сюжет о фармацевтической компании, попавшей под следствие за продажу поддельной «Виагры», которая якобы продлевала эрекцию до четырех дней. Меня это не впечатлило: София легко бьет этот результат одним своим темпераментом.

Мистер Торн выключил телевизор.

– Ну, поговори со мной, малыш. Как поживают низменные страсти?

Первым побуждением было ответить так же, как я ответил бы отцу или деду: соврать, что все хорошо, но старая пословица учит не врать жене, духовнику, врачу и адвокату. Впрочем, это правило для трезвенников, а для остальных к упомянутой четверке прибавляется пятый – личный куратор.

– Временами я просто горжусь собой. Вот позавчера я заплатил уборщице в отеле, где живу, сотню баксов, чтобы она унесла маленькие бутылочки спиртного из мини-бара в номере.

Старик кивнул.

– На собрания ходишь?

Я помотал головой.

– Последние две недели не хожу, но я несколько раз посетил психотерапевта, к которому меня отправил дед.

Мистер Торн погрозил мне кривым артритным пальцем:

– Руки в ноги – и мотай на собрание. Ты ведь знаешь, говорить не обязательно, но слушать надо. Постоянное напоминание – основная штука для твоего выздоровления.

Я попытался отшутиться:

– Я же приехал и слушаю тебя. Почему это не может считаться за ежедневную пытку выслушиванием?

Но мистер Торн очень серьезно относился к своей трезвости.

– Потому что я четырнадцать лет не пью, и единственный способ добыть выпивку – вскочить с койки и шкандыбать на этих бесполезных ногах в магазин. А на это, как мы оба знаем, меня уже не хватит. Но у тебя-то кругом искушения, только руку протяни. Да ты даже можешь задницей не шевелить – лежи себе на своей пафосной кровати в своем пижонском номере, по звонку все под нос принесут!

Я провел рукой по волосам и кивнул.

– Ладно, я пойду на собрание.

С Уолтером Торном мы знакомы довольно давно. Девять лет назад я, пьяный, забрел к нему в больничную палату, хотя должен был навещать сестру. Запутавшись в ногах, я грохнулся и разбудил старика истерическим гоготом с пола. Потом оказалось, я даже не на тот этаж поднялся. Но старый брюзга тем не менее сел на постели и спросил, что у меня стряслось.

Битых три часа я выкладывал ему наболевшее, о чем не говорил ни одной живой душе. Когда я выдохся и практически протрезвел, мистер Торн в свою очередь рассказал, что он лег в больницу на шестую операцию за пять лет, так как наполовину парализован после аварии – в пьяном виде въехал в дерево.

Тогда я так и не зашел к сестре, но на другой день я вернулся трезвым и просидел с мистером Торном несколько часов после визита к Кэролайн. Я приходил к нему еще десять дней после того, как сестру выписали. Половину времени старик сыпал неприличными анекдотами, а другую половину читал нотации о необходимости вытрезвляться. История вышла бы гораздо красивее, если бы я мог сказать, что наша встреча стала для меня вехой и откровением. Но она не стала.

Вскоре я вернулся к попойкам, а телефон, который мне дал мистер Торн, бросил в ящик стола. Но пять лет назад, в ночь, когда умерла Кэролайн, я откопал ту бумажку и позвонил старику. Мы начали разговаривать, и наконец я позволил ему помочь мне вернуться к трезвой жизни.

– Как у тебя дела с твоим чурбаном дедом?

Я выдавил улыбку.

– Да нормально. Он получает хвалебные отчеты от моего мозгоправа, а я взялся за ум и выполняю целый список условий, на которые мне пришлось согласиться, чтобы мне вернули работу.

– Он просто о тебе заботится.

Я мог бы возразить, что все не так просто, с моей-то семейкой.

– А как продвигается с той леди, о которой ты недавно говорил?

Я совершенно не помнил, о ком я говорил, но это было не важно. Я пожал плечами.

– У нас было одно свидание, на том и расстались.

– Мальчик, в твоем возрасте у меня была семья и двое детей!

– Наверное, поэтому к тридцати пяти ты и развелся.

– Не, Элиза со мной развелась, потому что я пил и не задерживался ни на одной работе дольше трех месяцев. Я ее не виню. Хорошая женщина заслуживает хорошего мужчину; рано или поздно она начинает видеть тебя насквозь.

Эти слова заставили меня вспомнить о Софии. Как ни убеждал я себя в обратном (так мне было бы проще), она хорошая женщина. Мистер Торн был единственным человеком в мире, кому я мог открыть самую неприглядную правду, и он не осуждал меня и не презирал. Может, потому, что у него была своя некрасивая история, или потому, что он был прикован к постели и навещали его только платная сиделка да я, не знаю, но с ним я был откровенен до конца. В этом старик заменил мне Кэролайн – только рядом с ней я чувствовал себя собой.

Длинно выдохнув, я сказал:

– Я начал встречаться с новой девушкой. Вернее, я знаю ее давно, с самого детства, и, строго говоря, мы не встречаемся как влюбленные, но… Короче, у меня появилась женщина.

Мистер Торн кивнул.

– Продолжай.

– Да тут почти нечего говорить. Зовут ее София, и вообще-то она мой враг.

– То есть ты в постели с врагом, как в том боевике?

Я засмеялся.

– Нет, враг в другом смысле. Наши семьи исторически ненавидят друг друга.

– А вы с ней, значит, поладили?

Я покачал головой.

– Не совсем. Почти всегда она готова пнуть меня по яйцам.

Густые брови мистера Торна нависли ниже.

– Что-то я не понял. Ты не спишь с этой девушкой?

– Отчего же, сплю.

– Но при этом она хочет дать тебе по яйцам?

Я улыбнулся.

– Хочет.

– А ты ходишь и улыбаешься? Не пойму я ваше поколение!

– Меня любит не она, а ее тело. Мы как торнадо и вулкан – редко сходимся вместе, но если встречаемся, возникает взрывоопасное сочетание.

– Взрывоопасное? В этом мне чудится нечто разрушительное.

По-своему он был прав, но тут волноваться не о чем: София не пострадает, раз она торнадо, такие смерчи быстро перемещаются. Это вулканы торчат на одном месте и дремлют по многу лет.

– Будь осторожен, это из ряда явлений, которые могут угрожать твоему выздоровлению.

– Не беспокойся, у меня все под контролем.