Очевидно, он сообразил, что если Надя и Патрик улетят от него в Эфиопию, то там с ними будет труднее справиться. И нанял самолеты, которые должны были перехватить украинцев и заставить сесть. Не вышло.

Теперь все погибли, кроме нее. Хотя при таком раскладе — без воды, без пищи, в лесу, не зная и в какую сторону идти, Надя вряд ли переживет эту ночь. Так что ее смерть — это только вопрос времени.

Надя не успела додумать эту мысль, потому что услышала какой-то подозрительный шорох. Она подняла глаза и увидела среди зарослей блестящие выпуклые глаза и странное лицо, белое, будто обсыпанное мукой.

В ту же секунду послышался негромкий свист — и Надя потеряла сознание.

На этот раз она пришла в себя очень скоро. Над ней было то самое лицо, словно обсыпанное мукой. Пожалуй, это было не живое человеческое лицо, а маска. Человек с белым лицом что-то проговорил, потом протянул руку к лицу Нади и потрогал его.

Надя хотела оттолкнуть его руку, отстраниться — но внезапно с ужасом поняла, что тело не слушается ее, что она не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

Белолицый человек снова заговорил. Рядом с ним появился еще один, с таким же белым лицом. Вдвоем они подняли Надю, положили ее на самодельные носилки, сооруженные из двух жердей, переплетенных лианами, и куда-то понесли.

Перед глазами Нади проплывали листья тропических деревьев, ветки колючих кустарников, лианы. То и дело ветка или лист задевали ее лицо. Она пыталась пошевелиться, пыталась заслонить лицо от колючих ветвей — но тело ей по-прежнему не повиновалось.

Наконец путешествие через лес закончилось.

Носилки опустили на землю.

Надежда хотела оглядеться, но не могла повернуть голову и видела только то, что было у нее прямо перед глазами — кусок голубого неба в просветах между качающимися ветвями деревьев и на его фоне — словно обсыпанное мукой лицо.

Белолицый человек что-то проговорил, явно обращаясь к Наде.

Она хотела ответить, что ничего не понимает, но язык ей не повиновался, как и все прочие части тела.

В поле ее зрения появилась тощая облезлая собака. Она с интересом посмотрела на Надю, подняла лапу…

— Только не это! — попыталась воскликнуть девушка, но голос ей по-прежнему не повиновался. К счастью, белолицый человек прикрикнул на собаку и отогнал ее пинком.

Вдруг рядом с белолицым показалась чернокожая женщина, толстая и немолодая. Она что-то сердито проговорила, белолицый ответил, черная женщина закричала на него и замахнулась суковатой палкой. Белолицый вскрикнул и отскочил.

Черная женщина опустилась на корточки рядом с Надей и громко произнесла:

— Макемда!

Надя в ответ замычала.

— Макемда! — повторила женщина и поднесла к ее губам скорлупу огромного ореха, в которой плескалась мутная беловатая жидкость.

Надя замычала, пытаясь объяснить женщине, что хочет пить, но при всем желании не может сделать ни глотка и, скорее всего, захлебнется. Но женщина снова повторила то же самое слово и наклонила ореховую скорлупу.

Белесая жидкость потекла в рот Наде, и каким-то чудом девушка сумела сделать глоток, потом еще один…

Жидкость была приятно горьковатая, с запахом каких-то незнакомых трав и цветов. Надя пила ее глоток за глотком и вдруг почувствовала, что может приподнять голову.

Дальше дело пошло лучше, и она скоро опустошила ореховую чашу.

И почувствовала, что руки и ноги понемногу снова стали ей подчиняться.

Чернокожая женщина помогла ей сесть. Надя прислонилась к колючему пальмовому стволу и огляделась.

Как и после встречи с пиратами, она находилась посреди небольшой негритянской деревни. Но на этот раз деревню со всех сторон окружал густой тропический лес. Огромные деревья нависали над жалкими хижинами. Сами эти хижины выглядели еще беднее, чем в той сомалийской деревне — собственно, это были простые шалаши из веток и листьев. Только в самом центре деревни между вершинами деревьев проступал кусочек голубого неба.

Чуть в стороне от Нади стояли двое чернокожих мужчин с неживыми белыми лицами. Всю их одежду составляли набедренные повязки. В отличие от высоких, стройных сомалийцев, которых Надя встречала до сих пор, эти лесные охотники были небольшого роста и не так пропорционально сложены. И кожа у них была не того золотисто-коричневого цвета, как у сомалийцев, а черная с землистым оттенком.

Они были чем-то явно недовольны и переругивались с чернокожей женщиной, которая поила Надю. Женщина повернулась к охотникам, погрозила им кулаком и, повернувшись к Наде, что-то выразительно проговорила.

— Ну да, — ответила Надя, хотя, разумеется, не поняла ни слова. — Мужчины — они и в Африке мужчины. Ведут себя как дети!

Женщина закивала — они явно нашли общий язык.

За спиной охотников появилось несколько детей. Они опасливо поглядывали на Надю, показывали на нее пальцами.

Женщина повернулась к ним, что-то проговорила. Детей словно ветром сдуло.

— Есть, — проговорила Надя, почувствовав, что жутко проголодалась, и поднесла руку ко рту международным жестом. — Есть!

— Бурима, — проговорила женщина, кивнула и ушла в одну из хижин.

Тут же из-за хижин снова появились дети, сбежались к Наде и выстроились вокруг нее в кружок. Один из мальчишек, самый смелый, шагнул вперед и дотронулся до Надиной руки. Надя протянула к нему руку, мальчишка взвизгнул и отскочил, остальные на всякий случай отбежали подальше.

Тут из своей хижины вышла знакомая Наде женщина. Она подошла к девушке и протянула ей пальмовый лист, на котором лежало несколько печеных клубней и кусок мяса.

— Бурима, — повторила женщина и поднесла руку ко рту, как Надя до того. — Бурима!

— Понятно, — кивнула Надя. — Вот я уже знаю два слова на вашем языке: бурима — значит «есть», макемда — «пить»!

— Бурима! — кивнула женщина.

Надя взяла клубень. Он был по вкусу похож на картошку, только сладковатый.

— Батат? — осведомилась она, показав клубень своей новой знакомой.

— Ямс! — ответила та, покачав головой, и показала на мясо: — Бурима!

— А чье это мясо? — осторожно осведомилась Надя.

Кто их знает, этих дикарей, что они тут едят. Накормят змеями или крысами какими-нибудь.

Женщина как будто поняла вопрос.

— Нкуда! — ответила она и показала на копошащуюся в грязи тощую черную свинью.

— Понятно! — проговорила Надя и отправила мясо в рот. — Свинина — это ничего, свинину можно есть… ага, раз вы едите свиней, значит, вы не мусульмане… интересно, куда же это я попала?

Женщина с сочувственным интересом следила за ее трапезой. Когда Надя доела мясо и ямс, она подала ей еще одну ореховую скорлупу, на этот раз с другим напитком, слегка напоминающим слабое пиво.