— Ты нетерпелива и невнимательна!

"А вы — сноб и зануда!" — мысленно огрызнулась Саша, но вслух осмелилась только на вежливое:

— Простите. Всего лишь задумалась, какие меня ждут упражнения.

— Рвешься в бой? Хорошо, — волхв усмехнулся, и в этот раз усмешка получилась весьма злорадная. Он открыл краски, сделал несколько быстрых мазков по бумаге и пододвинул лист Саше.

— Сможешь произнести слово правильно — выйдешь из комнаты.

— А…

— Нет там такого звука!

Старик ушел сквозь кирпичную стену. Степлер сердито тявкнул ему вслед, а Саша уставилась на цветные черточки и разводы.

***

Белый (это ведь белый? или пустое место?), снова белый, но с черным контуром, бежевый, зеленый, ярко-зеленый, болотный зеленый, и еще раз — чисто-белый.

Обратный перевод цветов в звуки шел тяжело, буквально — со скрипом извилин. Какое там "читаешь, как дышишь", о чем вы?! Однажды ей удалось волшебство, теперь она понимала, что зеленый светящийся тоннель — не последствия сотрясения мозга. Но тогда была борьба за жизнь, а сейчас за что? За отличные оценки?

— Ну, допустим, "исчезни", — разобралась она наконец. — И что из этого следует?

Ей никто не ответил: Степлер задремал на спинке стула. Саша подошла к той же стене, за которую ушел волхв. Повторила слово мысленно. Представила себе цветоряд, Представила слово и цвета вместе — в уставшем мозгу крутилась какая-то бурая каша, похожая на грязный городской снег.

"Как скоро меня начнут искать? — осенило ее. — Ближайшая репетиция — послезавтра, но можно ли доверять коллегам? А если им скажут, что я сбежала в Москву, как прежний их клавишник? Вспомнит ли Сашенька свою частую гостью, и если да — через сколько суток?"

Она сама завела себя в эту ловушку. И Степлер без еды погибнет раньше нее.

"ИСЧЕЗНИ!!!" — мазнула она по стене ненавидящим взглядом. Стена осталась целехонька, а вот стол почему-то пропал. Краски рассыпались, стакан разлетелся вдребезги, лишив Сашу той немногой воды, которая у нее была. Степлер подскочил на стуле и сердито залаял. Саша схватилась за голову: чуть правее, и она прикончила бы Защитника.

— Сволочь! Урод!

— Полегче, — Игорь Иванович, как ни в чем не бывало, вошел в комнату. Оглядел разгром, фыркнул:

— Это еще что. Витька Велич первым делом диван взорвал. Так новый и не купили: бюджета, видите ли, не хватает.

— Я могу быть свободна? — Саша ухитрилась быть вежливой, хотя внутри у нее все кипело. Хотелось влепить пощечину своему так называемому наставнику, еще лучше — сломать об него стул.

— Да, конечно. Идем: заберешь расписание и задание на дом.

***

"Интересно, — она молча смотрела, как старик изучает календарь и делает записи. — Выносить стены может только наикрутейший волшебник, или все, кому не лень?"

Наставник из волхва оказался прескверный, но старик не навредил ей, более того — смог кое-чему научить, пусть и по принципу "не утонешь — выплывешь". Да, что там: в родном мире ее достижения стали бы темой для фильмов и комиксов. Она теперь — Санни, Гроза Офисной Мебели.

— Степа, уйди оттуда, — зашипела она на сыча. Защитник все еще был сердит: он мстительно плюнул волхву под стол погадкой. Потом украл листок с разводами, похожими на те, что прикончили стол, и улетел из читального зала. Волхв этого не заметил.

— Преобразуешь слова в цветоряд, научишься проговаривать. Придешь на следующей неделе в любой из указанных дней. Да, я знаю, что ты работаешь не по графику. Упражняйся в пустой комнате, либо на природе, тогда не придется паниковать без причины.

"Без причины?!" — ей снова захотелось сломать что-то из мебели. Если бы жесты переводились в слова как цвета, ее прощальный кивок прибил бы наставника люстрой.

Горьковатый осенний воздух после сухого неестественного тепла библиотеки казался невероятно вкусным. Саша немного посидела на скамейке, приводя в порядок мысли и нервы. Отобрала у Степлера добычу, машинально спрятала в рюкзак вместе с другими листками. Прижала руку к груди, проверяя, на месте ли документ: кошмарные упражнения заставили ее забыть обо всем.

Документ был на месте. А еще были сомнения: "Уничтожить кого? И в каком порядке? Нас обоих? Ему — меня? Или наоборот? Не станет ли чертова бумажка последней моей ошибкой в мире тьмы?.. А, к черту все!"

Ей давно уже следовало начать занятия с Сашенькой, а не тратить время на игру в детектива.

За девушкой с рюкзаком, бегущей в сторону трамвайной остановки, внимательно наблюдали из окна читального зала. Но она об этом, конечно, не знала.

Интерлюдия

До начала рабочего дня оставались минуты, но Марк был слишком обеспокоен состоянием пациента. Заперев дверь, он надел толстые перчатки и поставил на стол коробку. У коробки был потрепанный вид: пациент оказался не слишком шумный, зато настойчивый и сообразительный — наделал дырок во всех слабых местах, какие нашел. Из самой большой дыры угрожающе торчал его длинный и острый клюв.

Доктор Литанов легонько щелкнул по клюву. Тот убрался внутрь. В коробке тихо, но отчетливо, вполне по-человечески выругались. Марк подобрал птицу на стройке, где та в полной мере приобщилась к богатству русского языка.

Защитница доктора Нюкта вскрикнула осуждающе: маленькая неясыть услышала не вульгарное "иди на***" — всего лишь голос своего естественного недруга. Марк все же открыл коробку. Черный ворон выглянул наружу и немедленно получил новый щелчок — в профилактических целях.

— Нет! — строго сказал доктор. — Нет. Даже не думай.

Нюкта слетела на стол, подняла перья дыбом и зашипела на ворона. Ворон не остался в долгу, ответив ей злобным "Кр-р-ра!", выкрикнул голосом доктора "Нет", подумал и презрительно добавил: "Отор-р-рва!". Человек несведущий решил бы: сова распушилась, чтоб отпугнуть порождение тьмы. Или — невероятно, но вдруг?! — оскорбилась, как женщина.

Мнение доктора Литанова по этому поводу стоило ему места в северной столице и почти лишило карьеры. Однажды в юности он осмелился написать статью, пытаясь объяснить людям правду. Разумеется, он не был первым — просто надеялся, что люди наконец поумнели.

Правда пришлась "Заре" не по вкусу. Больше Марк против системы не шел.

Недалеким обывателям проще обвинить во всем тьму, чем усвоить, что совообразные и врановые не ладят по бытовым, нестрашным причинам. Ленивые, не склонные к созиданию совы отнимают у ворон и сорок гнезда — собственные почти никогда не строят, чаще всего просто роют ямку — чтобы дети не укатились. Дружные вороны гоняют обидчицу-сову сплоченной толпой гопников-хулиганов, только что не кричат "А еще шляпу надела!". Никакой мистики, никакой присяги воронов злым колдунам — всего лишь природа.

— Привыкайте, голубчики, — строго сказал доктор птицам. — Придется вам научится терпеть друг друга.