– Эй, прекрати! Ты меня разбудил! – недовольно велел Игорь, высунувшись в окно.

Юноша, услышав окрик, покраснел, как-то сразу ссутулился и втянул голову в плечи.

– Простите, Игорь Александрович, я не хотел.

Музыкант почему-то не ожидал, что деревенский подросток, которого только что грубо окликнули «эй!», начнет величать его по имени-отчеству, да еще и ответит так ясно и твердо. Игорь ждал в ответ максимум короткое «извиняюсь» – и это в самом лучшем случае.

– Я просто жду, когда помоют и вынесут банки из-под молока, – объяснил юноша так, как будто сомневался, что ему разрешено здесь находиться.

– Понятно, – ответил Игорь.

Возвращаться в постель теперь не имело смысла. Он тоже вышел на улицу, сел на вторую скамейку прямо под пионами и закурил, через клубы дыма рассматривая мальчишку.

У юноши было совсем гладкое лицо, даже без юношеского пушка. Ровная здоровая кожа, обветренная и загорелая. Волосы – удлиненные, темно-каштановые, давно не стриженные. Невысокий. Худышка. Пальцы на руках не крестьянские, аристократически длинные, но в них въелось что-то черное – солярка, черничный сок? Красивая форма ногтей. Выцветшая темно-серая футболка с непонятным рисунком. Явно куплена на китайском рынке в райцентре. Старая и велика. Левый рукав оторвался и потом был аккуратно пришит почему-то темно-синими нитками. Джинсы черные, плотные, с малюсенькой дыркой на левом колене. Жарко, наверное, сейчас в таких. Для юноши его возраста уместнее были бы шорты или хотя бы легкие брюки. На босых ногах, покрытых слоем пыли, резиновые шлепки. Шлепки тоже велики, а в них аккуратные, как у девушки, маленькие ступни.

В это время вышла Настя. Увидев музыканта, недовольно пыхтящего сигаретой, и смутившегося под его суровым наблюдением мальчика, она вдруг широко улыбнулась.

– Вот, Митя, банки. Ты что же тут играл? Игоря разбудил? То-то он мрачнее «Тени»!

Сегодня Настя была дивно хороша в своем простом ситцевом платье с зелеными узорами – все эти листочки-лепесточки, спиральки-огуречики… Рыжая и высокая, она не просто стояла на чисто вымытых половицах крыльца, она попирала их босыми ногами, возвышалась вверх, тянулась к небосводу… Богиня солнца, да и только! Игорь залюбовался ею, и свинцовая туча раздражения окончательно испарилась. Здесь все случалось не по правилам. Красота вероломно взяла его в окружение, устроила засаду. С одной стороны – воссияла бликами улыбок солнечная богиня, с другой – молчал испуганный загорелый мальчишка с дрянной гитарой.

– Ничего, – буркнул Рудин.

– Я нечаянно, – напомнил юноша.

«Уши бы тебе надрать», – хотел сказать ему Игорь, но вместо этого спросил:

– Работаешь? Учишься?

– Учусь. На пятом курсе. На филфаке.

– Ох, Митя, наверное, одни девчонки на курсе, – улыбнулась Настя.

Игорь, не зная, что еще сказать, произнес первое, что пришло на ум:

– Филолог… Понятно.

– А вы думаете, раз из деревни, так обязательно на агронома должен учиться? – с вызовом спросил Митя. Было видно, что его уже достали вопросом, почему парень учится на филфаке.

– Можно еще на ветеринара или на тракториста, – не смутился Игорь, но тут же примирительно добавил: – Но филолог тоже хорошо. Мой дядя был лингвист.

– Петр Игоревич Рудин – один из видных представителей Ленинградской филологической школы, – отчеканил юноша.

Настя незаметно для мальчика скорчила Игорю смешную рожицу: вот, мол, тебе, Рудин, ложкой по лбу от молодого поколения.

– А ты в группе играешь? – без всякого перехода спросил Игорь, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Можно твою гитару посмотреть?

Мальчишка, стесняясь, протянул свой затрапезный инструмент.

– Ну, не то чтобы в группе… Мы тут на День деревни концерт готовим… – Митя начал путано, с запинками, рассказывать: – У нас тут два пацана приехали на лето, Серега и Колян, они в музколледже учатся. А еще Ленка Иванова к бабе Тоне ездит, ну, внучка ее – она в этом году универ заканчивает… Упс! В смысле Ленка, а не баба Тоня. У Ленки синтезатор есть. Ну, и мы с Дюшей тоже умеем играть, и вот нас в клубе тетя Лина попросила сделать концерт для молодежи, потому что для пожилых Маша готовит с детьми, а для всех вечером еще будет дискотека, тетя Лина проведет. И мы, кстати, «Тень» выбрали, потому что вы, Игорь Александрович, тут у нас отдыхаете, но там непонятный аккорд в середине, никак понять не можем, что за фигня…

Игорь совсем запутался в хороводе имен, поэтому только кивнул. Он осматривал многострадальную гитару. Прежде чем попасть в заботливые руки к будущему филологу Мите, она много перетерпела. Когда-то инструмент был желтого цвета, но его неумело попытались перекрасить в черный. Краска теперь лежала неравномерно, бурыми пятнами, через вишнево-серый слой предательски просвечивала белесая желтизна, будто проплешины из-под окрашенных волос старой дамы. На первых трех ладах вообще никакой краски не сохранилось: вся истерлась под многочисленными пальцами неизвестных игроков, зажимавших все те же три «блатных» аккорда. Верхний ряд колков блестел, как новая заплата на рубахе у нищего. Скорее всего, Митя недавно поменял старые колки на только что купленные в магазине. Струны стояли тоже сравнительно новые, уже вытянувшиеся, но еще не разыгранные достаточно хорошо, металлические, хотя изначально гитара предназначалась для исполнения классики, и разумнее всего было бы поставить на нее нейлон. А еще разумнее – купить новую гитару. Игорь попытался настроить инструмент – звучала «деревяшка» вполне прилично. И даже приятно! Он так удивился и обрадовался, что тут же изумленно и весело сообщил об этом и Насте, и Мите:

– Строит!

– Конечно, строит, – хмыкнул мальчишка. – Я с ней уже давно мучаюсь. То колки новые ставлю, то струны меняю, то порожки точу…

– Почему нейлон не поставил? Металлические струны на ней ни к чему.

– Не было нейлоновых, – покраснел Митя. – Я в райцентре в универмаге покупал. Там только такие. Мы эту гитару «Веркой» зовем.

– Почему «Веркой»?

– Ну, как у «Крематория»: «Сомнительный звук, но в каждом аккорде слепая вера в рок-н-ролл»…

– Звучит твоя «Верка»… Аккорд в «Тени» вот так зажимается, сразу после ля-минора, – объяснил Игорь.

Он не знал, владеет ли юноша музыкальной грамотой, и поэтому не стал произносить длинное заковыристое название созвучия, а просто показал аппликатуру на грифе. Несколько раз (нарочно медленно, чтобы мальчик запомнил) проиграл весь коротенький пассаж. – Соответственно, ля-минор, чтобы успеть выстроить последующий аккорд, нужно ставить с баррэ.

Музыкант протянул юноше гитару:

– Пробуй.

Не с первого раза, но довольно быстро у Мити получилось сыграть все восемь тактов без запинки.

– Мы репетируем каждый день с шести вечера в клубе, – сообщил Митя. – Может, зайдете к нам как-нибудь?