– Что ты хочешь сказать?

– Я перестану ездить к Соловьеву.

– А как же мальчики? И их родители?

– А никак. Пусть маньяка ищет кто-нибудь другой, у когомуж не такой ревнивый.

Алексей улыбнулся смущенно, но с видимым облегчением. Ему,похоже, самому стало неловко.

– Прости, Асенька. Не думал, что тебя это такнервирует. Все, больше не буду.

– И я могу ездить к Соловьеву?

– На здоровье, сколько угодно.

– И ты не будешь по этому поводу психовать?

– Буду. – Он рассмеялся. – Исключительно изупрямства. Тебе назло. Чтобы ты поняла наконец, каково мне приходится, когда тыиз-за чего-то переживаешь, а я не знаю, из-за чего и чем тебе помочь.

– Вредный, да?

Настя уже поняла, что конфликт исчерпан. Он длился целуюнеделю, с прошлой пятницы, когда она впервые поехала к Соловьеву поздравлятьего с днем рождения. Целую неделю в квартире висели настороженность, напряжениеи прохладное отчуждение, хотя оба они вели себя как обычно – спокойно,миролюбиво и дружелюбно. Такие скрытые конфликты очень опасны, они оставляют вдуше незаживающие раны, несмотря на то, что нет криков, скандалов и прочих яркихи громких проявлений. Она вспомнила фразу из только что прочитанного отрывка из«Клинка»: «Человек с грустными глазами – это человек, который в детстве никогдане плакал, когда его ругали и били». Фраза показалась ей смутно знакомой, носейчас Настя не была настроена копаться в воспоминаниях.

Эра видеотехники принесла с собой множество изменений.Первым и наиболее заметным стало постепенное перепрофилирование кинотеатров споказа кинофильмов на торговлю мебелью, автомобилями, техникой и даже свадебнымиплатьями. В просторных и когда-то нарядных холлах теперь стояли игровыеавтоматы, светились вывески «Обмен валюты» и уже ничто не напоминало о том, чтоздесь когда-то царствовало кино – между прочим, среди приличных людейсчитавшееся искусством. Впрочем, вытеснение искусства торговлей и примитивнымизабавами уже давно стало привычным.

Вторым последствием, заметить которое мог не каждый, былопостепенное «перетекание» подростков с улицы в квартиры. Разумеется, если быможно было включить видак прямо в парке на скамеечке, юная поросль поступала быименно так, ибо на свободе, в компании, с сигареткой в зубах и стаканомфальсифицированного виноподобного дерьма, но главное – без родительскогонадзора смотреть кино куда как приятнее. Однако, поскольку мировой техническийпрогресс почему-то за потребностями малолеток никак не успевал, киноприходилось смотреть все-таки в домашних условиях. Родители довольны – чадо нешляется по подворотням, а чадо, в свою очередь, радуется, что можноразвлекаться и получать удовольствие, а не читать нудные толстые книжки прокакую-то войну и мир. Инспектора подразделений по предупреждению правонарушенийнесовершеннолетних слегка перевели дух. Учителя безнадежно махнули рукой,отчаявшись дождаться, когда ученики все-таки соизволят прочесть положенную попрограмме литературу. С каждым годом дети читали все меньше и меньше, аграмматических ошибок в письменных работах становилось все больше и больше.

Купить видеокассеты можно было теперь на каждом углу. Ипочти в каждом из этих мест кассету можно было взять напрокат. Прокат жесуществовал в двух формах – безымянно-доверительной, то есть несерьезной идорогой, и журнально-учетной, то есть серьезной и дешевой. В первом случаечеловек приходил в пункт продажи-проката, брал кассету, оставлял залоговуюсумму, равную продажной цене кассеты, а когда возвращал пленку – получалобратно свои деньги за вычетом стоимости пользования, то есть проката. При этомможно было в коробку с яркой наклейкой сунуть все, что угодно, оставив,например, в личное пользование какой-нибудь новый хит и вернув в палаткучто-нибудь очень старое и совершенно некассовое. Вариантом этого некрасивогопоступка был возврат прокатчику не той кассеты, которая была получена, а копии,сделанной на очень плохой аппаратуре и потому некачественной, с полосами,искажениями звука и прочими прелестями. В момент приема кассеты проверка непроизводилась. Но и цена проката в этих палатках была высокой:продавец-прокатчик понимал всю степень риска, ибо, обнаружив подлог, не смог быразыскать наглого мошенника-клиента, посему взвинчивал цену за пользованиекассетами, чтобы в случае таких вот неприятностей иметь финансовый резерв дляприобретения новой копии взамен украденной.

При журнально-учетной форме взаимоотношений прокатчиков склиентами фамилию все-таки спрашивали и даже просили показать документы напредмет уточнения адреса. Зато и брали за прокат мало, сущие гроши. Но так былотолько на бумаге. На деле же все выглядело несколько иначе. Документыспрашивали далеко не всегда, хотя фамилии, конечно, записывали. При этом запрокат брали немножко побольше, чем полагалось брать при предъявлении паспорта,но, конечно, не так много, как «безымянщики». Где-то посрединке выходило. Воттаких пунктов проката, где велись журналы, и было в столице семьдесят четыре. Ипо тридцати из них, в которых успел побывать Геннадий Свалов, Насте предстоялопоработать в эту субботу.

День для домашней кропотливой работы выдался самым что ни наесть подходящим. Вчера еще ярко светило солнце, ставя под сомнение способностьнекоторых не очень волевых граждан противостоять соблазну неспешной прогулки.Зато в субботу с самого утра погода ну совершенно никуда не манила. Под низкимиплотными облаками было сумрачно, серо и сыро, накрапывал мелкий дождь, иникаких приятных ассоциаций мысль о прогулке не вызывала.

Настя, конечно, не удержалась, дала себе поблажку и проспаладо половины одиннадцатого. Она вообще любила поспать подольше, особенно в такуюпасмурную, дождливую погоду, как сегодня. Алексей встал намного раньше, и,когда она с трудом продрала глаза, оказалось, что муж давным-давно позавтракали уселся на кухне готовиться к очередной лекции, которую предстояло читатьсегодня вечером в каком-то коммерческом учебном заведении, где готовилиэкономистов и посему включали в программу в обязательном порядке курс высшейматематики.

Тяжело приволакивая ноги и чувствуя разбитость во всем теле,Настя влезла под душ и начала просыпаться. Для того чтобы заставить головуработать, она попыталась припомнить названия всех четырнадцати фильмов, которыеукрал странный вор. И не только названия, но и жанр. На третьем названии онаслегка повернула ручку крана, сделав воду чуть прохладнее. На седьмом процессзастопорился, название фильма было сложным и длинным. Настя от злости резко повернуларучку с синим кружочком, и под струями вмиг похолодевшей воды трудное названиевсплыло в памяти само собой. Тело ее покрылось гусиной кожей, но онамужественно терзала свой полупроснувшийся мозг, пока не перечислила всечетырнадцать названий.

Зато после экзекуции она появилась на кухне веселая, спорозовевшим лицом и блестящими глазами. Алексей сдвинул свои бумаги в сторону,освободив жене место для завтрака.