— Но мы же с тобой утром можем определить, с какого участка эти ракеты взлетели.

— И что? — Мартин поглядел на Лайона с сочувствием. — Как вы докажете, что эти устройства там хозяин оставил, а не кто-то другой?

— Сплошная мистика. Давай поехали! — скомандовал О’Рэйли.

— Это еще что… — флегматично заметил Мартин. — Вот я недавно по вызову № 1 принимал покойничка. Его стали перегружать в холодильник, а он как запоет тоскливым женским голосом! Я смотрю на сопровождающего, тот смеется. «У ориенталов, — говорит, — есть обычай: такие игрушки усопшему подкладывать, чтобы не скучал. Теперь этот голос так и будет петь при любом движении, пока батарейка не сядет…»

— Да, а когда я здесь только начинал работать, — вспомнил Мартин, садясь в машину, — мы с Эриком обнаружили на одной из могил то ли кастрюлю-скороварку с каким-то циферблатом, то ли счетчик. Был циферблат, были провода и какая-то темная коробочка рядом. Мы бы это устройство в жизни не заметили, но кастрюля была никелированная, блеснула в лучах фонаря.

— Ну и что? Действительно бомба?

— К счастью, нет. Правда, тогда спецслужбы и саперы моментально приехали. И территорию оцепили, хоть ночь, и робота привезли — мы издали видели, как он работал. Но могла бы и бомба быть, я бы не удивился… Я же вам говорю: тут, на кладбище, многое происходит, о чем люди не догадываются, — заключил Мартин. — Но догадаются когда-нибудь…

* * *

Сотрудника страховой компании, занимавшегося расследованием, звали Дэвид Флеминг. С виду это был добродушный толстяк — такие люди производят впечатление непрерывно что-то жующих. При этом жевательной резинки они не признают. В своих офисах они постоянно жуют сэндвичи, сидя за рулем: достают из хрустящих пакетиков вяленое мясо либо соленые чипсы, дома… ну, дома их рот вообще не закрывается… Встречал Потемкин таких и в России, но все-таки в Штатах их было куда больше. Особенно забавно было наблюдать за ними в продуктовых супермаркетах — человек стоит в очереди на кассу, у него полная тележка всякой снеди, а он уже жует — то ли открыл коробку с печеньями, то ли просто надкусил персик, только взятый с витрины…

При этом, отмечал про себя Потемкин, обычно эти люди обожают разговоры о похудении и всяческих диетах. Их ну просто хлебом не корми — дай поговорить на эту тему. Теоретически они готовы сделать все что угодно, но только не ограничивая себя в процессе жевания — ни боже мой!

Флеминг, однако, разговоров о диетах не затевал. Появившись в кабинете Потемкина, он представился, вежливо произнес обычные, ничего не значащие фразы, и за это время его маленькие глазки увидели, кажется, все — и настольный прибор из карельской березы, и зеленого стекла сосуд для воды в углу кабинета — не стандартный, какие увидишь в любом американском офисе, а собственный, потемкинский, где на дне лежали какие-то предметы из чистого серебра — Потемкин с молодости любил серебряную воду, коллеги по Группе знали эту привычку. И три монитора полукругом на столе, вместо одного, обычного, и дополнительную видеокамеру…

«Просканировал» Флеминг и лицо собеседника — светловолосого, с темными бровями и неширокими темными усами, ямкой на волевом подбородке, почти незаметным шрамом на правой щеке. Произведенным осмотром Дэвид Флеминг остался как будто доволен, во всяком случае начал беседу совсем неформально:

— Вы уже заметили, что я непрерывно жую? Заметили, конечно. Давайте откровенно: если вас это невыносимо раздражает — я перестану, конечно. Но! Не скрою, это создает для меня дискомфорт. Я, знаете, всю жизнь страхую предметы искусства. Потому знаю кое-что о художниках… Мерзопакостный народ, честно говоря… Но ладно — я просто хотел сказать, что Пикассо, скажем, до самой смерти не выпускал сигарету изо рта. Ему это нужно было. А мне нужно жевать что-нибудь вкусное — не вижу, чем это хуже курения. Итак, вам решать…

— Да жуйте себе на здоровье! — Потемкин сказал это вполне искренне. — Не знаю только, что я вам могу предложить — завтраков я с собой на работу не ношу, но могу позвонить, чтобы принесли сэндвичи или пиццу. Я знаю, многие у нас заказывают…

Флеминг протестующе поднял руку:

— Профанация! Я, если хотите знать, фаст-фуд никогда не ем и презираю от души. Вы не тревожьтесь, я все мое ношу с собой, как в старой латинской поговорке. Хорошо, к делу. Я попросил вас меня принять, чтобы познакомиться. Как вы понимаете, двигаться мы будем параллельными курсами — кто его знает, может, окажемся в какой-то момент друг другу полезными.

— Не исключено.

— Хотите мне рассказать что-нибудь, что вам уже удалось? — Флеминг выдержал короткую паузу и помотал головой. — Ну если нет, то нет. Тогда я вам кое-что расскажу, а вы запомните старого Дэвида и со временем откроете мне кредит за ценные сведения, идет?

Флеминг заложил в рот что-то из цветного пакета, который был у него в кармане, и запил глотком густо-синего энергайзера — жидкости, поднимающей работоспособность…

— Да, как я вам сказал, в этом бизнесе я уже не первый десяток лет. И хотя я тут мелкая сошка, но вы по своей работе знаете, как много мы, мелкие сошки, значим, когда хорошо работаем. Преимущества вашего ведомства над моим даже описывать не надо — они всякому понятны. Но вот преимущества моего ведомства над вашим… — Флеминг снова сделал паузу, чтобы заложить в рот очередную порцию. — Специализация! Нет ведь у вас такого подразделения, которое занимается только хищениями предметов искусства? И быть не может. А вот ваш покорный слуга уже много лет именно этим и занимается. Ну конечно, бывают и другие темы. Но предметы искусства — это мое.

И вот о чем я хочу вас известить в день нашего первого знакомства. О том, чего вы знать не можете. О том, что в последнюю пару лет в Калифорнии хищения ценных образцов искусства приобрели систематический характер. Похищены из Нортон Саймона статуэтки Дега. Из Гетти похищен подлинник Рубенса. У них же — только не из основного комплекса, а с так называемой «Виллы» — ухитрились стянуть скульптурку времен Тутанхамона… Из поместья Херста увели уникальную рукопись тысячелетней давности.

Очередная порция чего-то, похожего на вяленое мясо, загружена в рот, очередной глоток ядовито-синей жидкости.

— Самое хреновое, — продолжал Дэвид Флеминг, — что все эти похищения остались нераскрытыми. Работали над ними, как вы понимаете, лучшие из ваших… я имею в виду не ваших конкретно, а тех, кому положено искать… И — никаких результатов. Естественно, все объявлено в розыск и через Интерпол. И тоже ничего. Означает это, на мой взгляд, только одно — что, во-первых, занимаются этими похищениями (я имею в виду самими кражами, а не поисками) одни и те же люди. Во всяком случае руководят. Во-вторых, то, что это люди достаточно высокого уровня. Потому что наверняка всех этих драгоценных предметов, о которых мы с вами говорим, в Калифорнии уже нет. Статистически в течение года-двух похищенный предмет, если бы он оставался на месте похищения, как-то всплывает, либо, по крайности, всплывает какая-то информация о нем. А тут — совершенно ничего. Что означает следующее: этих драгоценностей давным-давно нет в Калифорнии. Более того — наверное, нет и в Штатах, потому что хоть какие-то следы, отзвуки, наводки — хоть что-то бы появилось.