Как взять ее под контроль, он не знал.

Именно поэтому он никогда не впустит в свою жизнь Молли. Женщину, которую его истинное «я» может ранить или даже уничтожить.

Женщину, которую он мог бы любить.

Молли работала. Она просыпалась, когда жемчужные пальцы рассвета только касались неба, надевала рабочую одежду и сапоги и шла в еще мокрый от росы парк. Она выпалывала сорняки, подрезала кусты, высаживала цветы и отрывалась только для того, чтобы выпить глоток воды и съесть сэндвич. Молли возвращалась домой вечером, когда из-за темноты работать было невозможно, и, измотанная, падала в постель. И все-таки у нее оставались силы, чтобы думать. Вспоминать. Желать, чтобы все было по-другому. Чтобы Джейкоб был другим.

Со временем Молли стала внушать себе, что так лучше и для нее, и для Джейкоба. Она спрашивала себя, действительно ли у них были отношения, и заставляла себя отвечать: нет.

У каждого из них своя жизнь, свои желания. Слишком разные. Да и сами они слишком разные.

У Джейкоба слишком много мрачных тайн, горьких воспоминаний. Она не сможет понять его и полюбить, пока не будет знать все. А у него явно нет желания просвещать ее.

«И вообще, при чем тут любовь?» — спросила она себя однажды, направляясь в коттедж, чтобы переодеться. На два часа у нее была назначена встреча, и ей нужно было выглядеть прилично. Занятая своими мыслями, Молли механически поднялась по лестнице.

Любовь тут ни при чем. Как она может любить Джейкоба, если плохо знает его? Они провели вместе пару дней — вне времени, вне реальности. Смешно думать, что это может иметь какое-то значение. Глупо до сих пор так переживать.

Однако она переживала. Воспоминания преследовали ее, как звуки музыки, складывающиеся в симфонию желания. Молли вспоминала, как Джейкоб отдал ей розу ее отца, как подарил новые сапоги. И, что еще больнее, она вспоминала его губы, руки, кожу…

Молли быстро переоделась и провела щеткой по непослушным волосам.

— Хватит, хватит, хватит, — пропела она и поспешила к узкой лестнице, по которой бегала вверх-вниз сотни раз. Но споткнулась на сломанной ступеньке на самом верху. Молли упала, съехала по ступенькам вниз и врезалась головой в камин.

Она еще успела услышать какой-то стук и больше ничего не слышала. И не видела.

* * *

Джейкоб чувствовал себя не в своей тарелке с тех самых пор, как вернулся из Лондона и оставил разгневанную Молли под проливным дождем.

Больше они не встречались. Иногда он видел из окна, как она работает в парке. Ему хотелось выйти, обнять ее, прогнать поцелуями обиды, забыть прошлое, забыть мрачные тайны или по крайней мере сделать вид, что они не имеют значения.

Но он этого не сделал.

Не смог.

Вместо этого Джейкоб погрузился в разработку дизайна офиса в Рио-де-Жанейро. Ремонт Вольф-Мэнор заканчивался. Имение можно будет выставить на продажу в конце месяца.

Эта мысль причиняла ему боль. Джейкоб никогда не любил имение. Но почему-то теперь расставание с ним, с воспоминаниями казалось ему и нежеланным, и невозможным.

Как можно начать сначала, не разобравшись с прошлым?

Он убедил Молли, что ей необходимо возродить парк. Только так она вернет потерянные годы, проведенные с больным отцом.

Для нее это возможно.

А для него? Он сможет покончить с прошлым, только заговорив о нем. Надо сказать Молли правду. Даже если он ее потеряет. По крайней мере он будет честен.

Стук в дверь прервал его размышления.

— Мистер… — Стоявший у порога человек посмотрел на квитанцию, которую держал в руке. — Вольф?

— Да?

— Ваша садовница должна была встретить меня в два часа у ворот парка. Но она не пришла. Ее мобильный телефон не отвечает. Может быть, вы объясните, в чем дело?

Джейкоб нахмурился:

— Здесь ее нет. Вероятно, она где-то в саду, заработалась и потеряла счет времени. — Он вдруг понял, что говорит это скорее себе, чем стоящему перед ним человеку. И почувствовал, как тревога змеей заползает в сердце. — Пойдемте посмотрим.

Молли не было нигде — ни в Детском саду, ни в розарии.

В конце концов Джейкоб отправился в коттедж. Он постучал в дверь, но ему никто не ответил. Он постучал опять, потом приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

— Молли…

И увидел ее.

Она лежала у подножия лестницы. По ее щеке текла кровь. Джейкоб бросился к ней.

Опять. Это случилось опять. И опять он пришел слишком поздно.

Джейкоб перевернул Молли и увидел у нее на лбу багровые кровоподтеки.

Она упала с этой проклятой лестницы. Он поднял ее, прижал к себе, достал мобильный телефон и вызвал скорую помощь.

Молли приходила в себя медленно, словно поднималась на поверхность из глубины водоема. Во всем теле чувствовалась тяжесть, голова жутко болела.

Молодая женщина открыла глаза и моргнула от яркого света. Она лежала в больничной палате. В окно были видны деревья и темнеющее небо. А у окна спиной к ней стоял Джейкоб.

Видимо, она издала какой-то звук, потому что он повернулся и посмотрел на нее с такой тревогой, что у Молли сжалось горло. Она попыталась улыбнуться:

— Я выгляжу очень скверно?

— Очень. Ты не приходила в сознание шесть часов.

— Боже! — Молли опять закрыла глаза, и все куда-то поплыло. — Какая я глупая.

— Ты помнишь, что произошло?

— Кажется, я упала с лестницы. — Она поморщилась. — И сильно ударилась.

— Если бы ты не договорилась о встрече… — начал Джейкоб.

Молли открыла глаза и увидела его перекошенное лицо.

— Что? — прошептала она.

— Ты могла бы пролежать там много часов, — сердито сказал Джейкоб. — И никто не знал бы, что случилось.

Молли постаралась улыбнуться, но даже улыбаться ей было больно.

— Рано или поздно я пришла бы в себя и добралась бы до телефона.

— Я говорю серьезно, Молли. Я старался держаться подальше от тебя ради нас обоих, и видишь, что случилось.

— Не вздумай винить себя и за это, — предупредила она. — Пожалуйста. — Джейкоб молчал, и она покачала головой. — Ты не можешь держать весь этот гнусный мир на своих плечах. Ты не Бог. И не атлант. — Его губы сжались, глаза сверкнули, но Молли не испугалась. — Я упала с лестницы. Случайно. — Она подумала об Аннабелле, которую отец избивал у подножия лестницы, и прошептала: — Тогда все было по-другому, Джейкоб. Тут нет твоей вины.

— Если бы я…

— Никаких «если бы», — прервала она его, хотя говорить ей было трудно. — Что бы ты стал делать? Каждые полчаса проверять, чем я занимаюсь? Уложил бы меня в постель? — У нее немедленно возникли чувственные воспоминания, и она поспешно продолжила: — Я взрослый человек.