— Алкоголь — это мелочь.

Молли накрыла рукой его руку:

— Что произошло?

— Аннабелла вам не рассказывала?

— Нет.

Молли казалось, что она мечется в море неуверенности, неведения. Она слишком многого не знала.

Джейкоб вздохнул:

— После того, как мой отец умер… как я убил его…

— Не надо…

— Это правда, не так ли? — Он мрачно улыбнулся. — Никогда не извиняйтесь за правду. — Джейкоб опустил голову.

— Это был несчастный случай, — твердо проговорила Молли. — И вы спасали Аннабеллу. Это знают все. Вы поступили правильно.

— Но я не спас ее, верно? Шрам на ее лице виден.

«А как насчет твоих шрамов? — хотела спросить Молли. — Кому видны они? Они там, внутри».

Раньше она не догадывалась о них. Как могла она считать, что Джейкоб уехал, посвистывая, ни о ком не заботясь, кроме себя? Как могла она бездумно вынести ему приговор? Но она это сделала. И его семья тоже.

А больше всех — он сам.

— Это не важно, — хрипло пробормотал Джейкоб. — Дело в том, что я не смог. Так же, как мой отец.

— Нет…

— В день моего отъезда Аннабелла застала меня в кабинете отца. Я был уже пьян. — Он говорил с омерзением.

Молли с ним не согласилась:

— И вы мучаете себя почти двадцать лет из-за минутной слабости? Я не верю в это, Джейкоб.

— Вы очень многого не знаете.

— В этом я не сомневаюсь. Но вы тоже очень многого обо мне не знаете. Однажды утром… Мой отец был болен, он не помнил ничего. Ни как меня зовут, ни что мама умерла много лет назад. Он был растерян, испуган, и он заплакал. — Молли вздохнула. Ей до сих пор стыдно было вспоминать. — И я накричала на него. Как капризный избалованный ребенок. Словно он был виноват. — Ее голос дрогнул.

— Вам нечего стыдиться, — тихо ответил Джейкоб. — Вы не сбежали, Молли.

— А вы проклинаете себя за то, что не остались?

— Если бы я остался…

Джейкоб покачал головой, замолчал и замкнулся. Но Молли не успокаивалась:

— Наши ошибки не определяют наш характер, Джейкоб.

Он еле слышно прошептал:

— Это не ошибки. Это моя природа.

Искренняя боль в его голосе потрясла Молли. Почему он так плохо думает о себе? Что скрывает?

— Вы — тот мальчик, который принял на себя заботу о своей семье, Джейкоб, — твердо заявила она. — Тот мужчина, который спас свою сестру…

Джейкоб мотнул головой:

— Вы не знаете…

— Да, не знаю. И не могу узнать. Мне известно, что вся ваша семья страдала от тяжелой руки Уильяма. И, — мягко добавила Молли, — что вы как старший страдали больше всех.

— Дело не в этом.

— Почему вы корите себя, Джейкоб? — ласково поинтересовалась она. — Почему считаете себя виноватым во всем?

— Потому что… — Он замолчал и покачал головой.

— Расскажите.

— Нет! — прорычал Джейкоб. Он уронил голову на руки и вцепился пальцами в волосы. — Если я расскажу, вы…

— Что? Что тогда случится?

— Вы, наверное, возненавидите меня. — Его голос понизился до шепота. — Этого я не вынесу.

Молли молчала, потрясенная. А потом поступила так, как подсказала ей интуиция. Джейкоб поднял голову, когда она взяла его за руки, сжала его пальцы и, соскользнув с табурета, сделала то, что давно хотела сделать.

Она поцеловала Джейкоба.

Губы его дрогнули, а потом он ответил. Он обнял Молли и притянул к себе.

Джейкоб целовал ее со страстью, подобной урагану, и все-таки это было до боли прекрасно. И Молли покорилась поцелую, не сомневаясь, что ей всегда будет мало.

На одну невероятно долгую секунду Джейкоб прервал поцелуй, качнул головой и сказал:

— Не здесь.

Молли кивнула. Он потащил ее вон из бара, бросив на столик несколько смятых купюр. Она шла за Джейкобом к лифтам, внутренне содрогаясь. Молли боялась, что он, пока они доберутся до номера, успеет передумать.

Джейкоб ударил кулаком по кнопке, и двери лифта раздвинулись. Едва они закрылись, он притянул Молли к себе и стал целовать с жадностью, которая потрясла ее до глубины души.

Все сомнения и страхи развеялись, когда Молли погрузила пальцы в его волосы и прижала к себе его тело, стремясь получить Джейкоба целиком. Он расстегнул молнию ее платья, и платье скользнуло на пол. Молли оттолкнула Джейкоба, рванула его рубашку и услышала, как пуговицы стучат о стенки лифта, падают вниз.

Когда дверцы вновь раздвинулись, Джейкоб подхватил женщину на руки и понес в номер.

Он осторожно опустил ее на кровать и потянулся к оставшимся пуговицам своей рубашки.

Расширившимися глазами Молли наблюдала за тем, как Джейкоб раздевается. Он был красив. Его мускулы играли при каждом движении, волосы растрепались, дыхание стало прерывистым, а глаза…

В этих черных, как уголь, глазах было столько боли, что Молли захотелось плакать.

Ее сердце сжалось.

Она не могла говорить, не могла дышать и только протягивала к Джейкобу руки в немой мольбе.

И он пришел к ней.

Джейкоб набросился на нее с голодной страстью, которой Молли никак не ожидала. И она ощутила себя красивой, сексуальной, боже праведный, даже любимой!

Он зарылся лицом в изгиб ее шеи, а его руки ласкали ее тело, живот, нежную кожу внутренней стороны бедер. Молли задохнулась. Она так долго ждала этой ласки!

— Молли… — Ее имя прозвучало как мольба, и она ответила на эту мольбу:

— Да.

Он не должен сомневаться. Она уверена, совершенно уверена, и хочет того же от него. Молли обхватила ладонями голову Джейкоба и поцеловала его, словно приложила целебный бальзам, чтобы боль исчезла из глаз любимого, из его сердца.

И Джейкоб принял ее участие. Напряжение покинуло его тело. Он подарил Молли поцелуй, медленный и нежный, дающий усладу. Он ласкал ее грудь, и Молли стонала от наслаждения. Его губы спустились ниже, и она кожей почувствовала его улыбку. Джейкоб целовал каждую клеточку ее тела, впитывал ее вкус, наслаждался ею.

А потом он оказался на ней, и Молли обрадовалась ощущению его тяжести, напряглась в нетерпеливом ожидании и удивленно вздрогнула, когда он вдруг коснулся губами ее опущенных век.

— Джейкоб?

— Посмотри на меня, — сказал он и вошел в нее — так неожиданно, что на глазах Молли выступили слезы.

Джейкоб приподнялся и взглянул на нее. В его глазах еще была темнота, на лбу — морщины. Он стер слезинки с ее глаз, и она прошептала: