Джейкоб поймал ее взгляд, увидел ее улыбку. И Молли ощутила притяжение между ними. Оно не исчезло. Оно существовало всегда, возможно, даже когда они были детьми.

— Пусть так, — сказал Джейкоб. — Но это не повторится.

Молли откинулась на подушки:

— Я постараюсь больше не спотыкаться. Придется починить ступеньку.

— Нет, — отрезал он. — В коттедж ты не вернешься. Будешь жить со мной в большом доме.

Молли с трудом села и тут же упала на подушку.

— Что?! В этом нет необходимости.

— Есть.

— Для тебя, с твоим гипертрофированным чувством долга, может быть, есть, — сердито возразила молодая женщина. — А я вполне могу обойтись без тебя.

То была не совсем правда.

— Весьма вероятно, но я не допущу, чтобы нечто подобное случилось опять, — заметил Джейкоб.

— Ну, повесь на меня монитор, — рассердилась Молли. — Или вживи микрочип.

— Неплохая идея, — усмехнулся он.

— Джейкоб, — вздохнула она, — ты за меня не отвечаешь.

— Ты — моя служащая, — спокойно ответил Джейкоб, — так что, согласно закону, я за тебя отвечаю.

— Не в этом смысле. — Он промолчал, и Молли поняла, что тут кроется нечто большее, уходящее корнями в отравленную почву семьи Вольф. — Не твоя вина, что я упала с лестницы, — четко выговорила она. — Не твоя вина, что твой отец ударил твою сестру и сделал еще много плохого. — (Джейкоб похолодел, и его лицо стало непроницаемым.) — Не твоя вина, — продолжила женщина после паузы, — что все развалилось после твоего отъезда. Тебе надо…

— Ты собираешься решать, что мне надо? — прервал ее Джейкоб, вежливо, но холодно.

Теперь похолодела Молли:

— Я всего лишь…

— Ведь ты обвиняла меня так же, как и все, — тихо сказал он. — По моей вине у твоего отца много лет не было работы. По моей вине вы оба долго жили, всеми забытые. Черт, может быть, из-за этого он заболел. — Голос Джейкоба оставался ровным. — А как ты думаешь, что чувствовали мои братья и сестра?

Молли нашла в себе силы ответить, хотя ее голос дрожал:

— Они простили тебя. Аннабелла по крайней мере…

— Я это знаю, — кивнул Джейкоб. — Я увиделся с каждым из них после возвращения. Я предложил им высказать всю обиду, всю боль и попросил у них прощения. — Он сделал паузу, тяжело дыша. — Ты думаешь, это что-то меняет?

Каждое его слово как будто било ее молотком по сердцу. Молли не сомневалась, что это правда. Она действительно винила Джейкоба. Как и все.

— Мне очень жаль, — тихо проговорила она.

Джейкоб пожал плечами и отвернулся.

— Это не важно, — сказал он, не глядя на Молли. — Дело не в моем гипертрофированном, как ты считаешь, чувстве ответственности. Я виню себя за то, что я сделал. И чего не сделал. — В его глазах царил мрак. — От этого нельзя убежать, это невозможно простить.

Молли хотела найти слова утешения и не смогла. Ей казалось, что Джейкоб закрылся от нее плотнее, чем когда-либо, и, возможно, виновата в этом она сама.

На следующий день Молли выписали из больницы. Джейкоб привез ее в Вольф-Мэнор. Когда он остановил машину у большого дома, Молли не стала возражать и вошла в полутемный холл.

— Я выбрал для тебя одну из только что отремонтированных спален. Надеюсь, тебе понравится, — сообщил он бесцветным голосом, от которого ей хотелось плакать.

Трудно поверить, что этот человек держал ее в объятиях, целовал, занимался с ней любовью.

— Уверена, это хорошая комната.

— Врачи велели тебе еще несколько дней не утомляться, — продолжал он. — Надеюсь, ты их послушаешься. Несколько работников выполнят самые тяжелые работы в парке.

— Спасибо. Я могу руководить ими отсюда. Впрочем, почти все доделано. Кроме розария.

— Розария?

— Я так и не придумала, как с ним поступить, — призналась Молли. Ее отец считал розарий шедевром паркового дизайна. Посмеет ли она что-то поменять, тем более сделать что-то свое? — Мне стоит отдохнуть немного, — заметила она.

Ей было трудно находиться рядом с Джейкобом, когда он был холодным и далеким.

— Я велел перенести сюда твои вещи из коттеджа.

Молли кивнула и отвернулась. Джейкоб следил за ней, пока она поднималась по лестнице.

Следующие несколько дней прошли в молчаливом отчуждении. Джейкоб проводил большую часть времени в кабинете отца, а Молли не решалась постучать в дверь.

Она пыталась разработать дизайн розария и каждый раз приходила в отчаяние: все ее планы выглядели бледной копией того, что было прежде.

А в остальных частях парка работы были почти завершены. Из окна Молли видела заново выложенные бордюры вокруг клумб, очищенные от сухих ветвей деревья. Изумрудная трава на лужайках сверкала. Да и сам дом преобразился. Нижний этаж был полностью отремонтирован. Стены были заново выкрашены, ковры отреставрированы или заменены. Все было красиво, но безлико. Молли спрашивала себя, кто купит этот дом, когда Джейкоб выставит его на продажу. Кто будет жить в нем, любить его? Даже преображенный, особняк, похоже, сохранил печальные воспоминания.

Комнаты второго этажа тоже были отделаны заново. Фотографии исчезли со стен комнаты Аннабеллы. Что Джейкоб сделал с ними? А может, маляры выбросили их?

Молли чувствовала, что противоречит сама себе. Еще несколько недель назад она смущалась при мысли о том, что Джейкоб видел фотографии. А теперь мечтает, чтобы он хранил снимки под подушкой. Смешно!

Однажды дождливым утром Молли забралась на третий этаж. Отклеившиеся обои, потрескавшаяся краска и слой пыли на полу свидетельствовали о том, что ремонт здесь не начался. Неужели о третьем этаже забыли?

Она нерешительно открыла дверь в конце коридора.

Это была детская. В одном углу стояла побитая молью лошадка, в другом — кукольный домик. На подоконнике выстроились готовые выступить в поход оловянные солдатики.

Были и более новые игрушки — кубики, несколько настольных игр. Все говорило о том, что младшее поколение семьи Вольф жило тут и играло. В комнате было душно, и Молли открыла окно, вдохнула свежий воздух. Потом вернулась к изучению комнаты.

На стенах висели детские рисунки. Принцесса — творение Аннабеллы, подробная карта имения с множеством деталей и подписью в углу: «Джейкоб Вольф, Лукас Вольф, девять и восемь лет». На шатком столике стоял макет особняка, сделанный из спичек и зубочисток. Молли улыбнулась. Похоже, у Джейкоба уже тогда проявлялись задатки архитектора. Она представила себе, как он сосредоточенно строит дом, а остальные дети с интересом наблюдают за этим.

На другой стене висел впечатляющий перечень дней рождения всех детей, где было указано, кто какой любит пирог и кто что хочет получить в подарок. Молли с удивлением обнаружила, что завтра день рождения Джейкоба. Когда ему было восемь лет, он мечтал получить шоколадный торт и шахматы.