— Ну, хотя бы на год-два. Или пять.

— И где бы мы жили эти пять лет? — поинтересовалась Анна, упиваясь его улыбкой, прикосновением. Она решительно отринула остатки своих страхов. Сегодня она не будет трусить, а, напротив, насладится жизнью, редким моментом спокойствия.

— В заколдованном замке конечно же. В древней каменной крепости, увитой цветущими виноградными лозами и скрытой от всего мира.

— От этого веет холодом.

— Ах, но не забывай, что этот замок не простой, его очаги волшебные, они сами разжигаются, как только начинает наползать холод. Слуги-призраки ставят на стол вино и деликатесы, и, как по мановению волшебной палочки, для тебя появляются тончайшие шелковые одежды и драгоценности. Играет приятная музыка, в воздухе витает аромат масел, а большие мраморные залы ждут твоих танцев.

— В одиночестве?

— Ни за что! Я всегда к твоим услугам, когда бы тебе ни пришло в голову потанцевать.

— Рада это слышать. — Анна принялась играть его волосами, ниспадающими на воротник дублета, мягкими и грубыми одновременно, норовившими обвить ее пальцы. — Мы были бы в этом замке одни?

— Пока ты не устала бы от меня и не сбежала.

Анна боялась, что никогда от него не устанет.

Она все время открывала в нем новые грани, узнавала потаенные секреты. Сможет ли она когда-нибудь избавиться от этого наваждения?

Скоро ей все равно придется это сделать и вернуться к своей тихой жизни, забыв о первых ролях. Забыв Роберта. Но это будет потом.

— Я бы не устала там, где пища сама готовится, а чистая одежда появляется по моему желанию, — сказала она. — Ни тебе штопки, ни сбора арендной платы...

— Ты бы ничем не занималась, только танцевала со мной.

— Это я бы смогла перенести. Какое-то время.

— Значит, мне осталось бы проследить, чтобы ты никогда не уставала от моего общества, — тихо произнес он и поцеловал ее в щеку. — Я бы заключил тебя в замок на веки вечные.

Анна засмеялась и прикрыла глаза, чувствуя, как ее наполняет жар его поцелуев. Она откинула голову, Роб сдвинул вырез ее жакета и прижался губами к нежному местечку на шее.

— Боюсь, это тебе бы наскучил наш маленький замок, — прошептала Анна. — Ни восхищенных зрителей, ни аплодисментов...

— Ты — единственный восхищенный зритель, который мне нужен. Я бы писал стихи исключительно для тебя.

Он грубо и страстно прижался к ее губам, словно давно уже изнывал от голода. Она приоткрыла рот, и их языки встретились, требуя страсти, которую оба так долго сдерживали. Роб потянул ее за волосы, привлекая к себе.

Сквозь чувственную дымку Анна ощутила, что Роб прикасается к застежкам ее жакета. Он расстегнул их и снял жакет с плеч. Теплый воздух омыл ее даже сквозь тонкую шемизетку, и Роб накрыл ее своим телом.

Он прижал ее к сиденью и вдавил спиной в мягкий бархат. Потом сорвал шемизетку и стал покрывать горячими влажными поцелуями ее плечи и нежные округлые груди. Ее сердце билось, как загнанное, она ничего не слышала, кроме этого грохочущего стука и рваного дыхания Роба. Они существовали одни в своем заколдованном мире. Только он и она, их прижавшиеся тела и изысканное, незабываемое удовольствие.

— Роб, — выдохнула Анна, когда он стал стягивать лиф и открыл своему жадному взору ее грудь. Он обвел кончиком языка темный кружок соска, коснулся чуть пониже чувствительного местечка. И втянул сосок в рот.

Анна зажмурилась и прикусила губу, чтобы не закричать. Его рука прошлась по ее бедру и ухватилась за подол юбки. Роб смял его в кулаке и медленно потянул вверх, скользя тонкой шерстяной тканью по чувствительной коже. Наконец он остановился, полностью открыв взору ноги и влажные завитки внизу живота.

Ее бедра раздвинулись, и он опустился между ними на колени, целуя другую грудь. Анна почувствовала, как его бриджи трутся о ее шелковые чулки, ощутила жар и каменную силу его мужественности.

Их рты снова встретились, стараясь утолить примитивнейший голод страсти. Анна провела руками по спине Роба, почувствовала, как перекатываются под одеждой крепкие мускулы, силу его рук, опирающихся над ней на стенку кареты, прошлась руками по всему позвоночнику, коснулась поясницы и твердых, тугих ягодиц.

— Анна, — простонал он, когда она продолжила свои исследования.

Боже, какой же он красивый и сильный! Как она хочет его. Больше, чем когда-либо хотела мужчину. Он тоже ее хотел.

В этот момент в ней снова начал подниматься страх, от которого она на время избавилась. Он, охладив ее порывы, вернул ее к реальности. Они едут в трясущемся экипаже и приближаются к владениям его друзей — совсем не время для страсти! И не время так распускаться.

Анна высвободилась из объятий и заставила себя медленно выпрямиться на сиденье. Роб довольно легко ее отпустил, только отвернулся, и она слышала его прерывистое дыхание. У нее самой кружилась голова, и все плыло перед глазами, она боялась упасть в обморок. Анна покачала головой, прогоняя туман, и вернула на место юбки.

И попыталась пошутить.

— Не могу же я в таком виде встречаться с твоими высокопоставленными друзьями.

Роб повернулся к ней, бережно взял в руки ее лицо, словно жемчужину в золотой оправе, и нежно поцеловал в губы.

— Ты такая красивая. Никогда в этом не сомневайся.

Ее сердце пронзила боль, она побоялась, что сейчас расплачется. Какой сегодня ошеломительный день! Великий, странный, беспорядочный.

И он еще не закончился.

— Уверена, лорд Эдвард так не сочтет, если увидит, что в его прекрасный дом входит такая неряха, — сказала она. Потом подняла жакет и натянула его поверх шемизетки. По крайней мере, на жакете нет никаких пятен, а помятость можно отнести на счет долгой поездки. — Ты не передашь мне из моей корзинки гребенку?

Роб вытащил из-под сиденья дорожную корзинку и молча передал гребень. Казалось, он понимает, что она не может пока об этом говорить, у нее нет слов выразить то, что между ними случилось. Она даже толком не понимала, что это за чувства.

Но она помнила, что совсем скоро окажется лицом к лицу с великосветскими друзьями Роба и должна будет подобающим образом их поприветствовать.

Роб пересел на противоположное сиденье и молча уставился в окно. Анна привела волосы в порядок и надела шляпку. Потом расправила буфы рукавов и складки на юбке, сбрызнув их розовой водой. Едва она закончила, как карета свернула к кованым воротам с замысловатым гербом, по обе стороны от которых тянулись высокие кирпичные стены.

Они прибыли.

К дому вела аккуратная широкая дорожка, посыпанная гравием, лениво петляла между густыми рощами и широкими лугами, заманчиво поблескивая вдали прудами и колоннадами. Это был огромный парк, не уступающий королевским, и Анна поневоле занервничала. Она привыкла к великосветским придворным, к их манерам и ожиданиям, но только в театре, в привычном мире, где она знала, как с ними себя вести.