Помимо ее нынешней собственности в Хове и Пинс-Вуде, она претендовала еще на два американских дома Пола: амангасеттский на Пинтейл-лейн, 11 и Хэзер-Хаус в Беверли-Хиллз. Дополнительно ей было нужно 8–12 миллионов фунтов на покупку дома в Лондоне, 3 миллиона на жилье в Нью-Йорке и 500–750 тысяч на офис в Брайтоне, плюс переоформление в ее пользу прав на дома, купленные Полом для ее сестры Фионы и кузины Сони. Таким образом, по совокупности она планировала получить в свое распоряжение семь полностью укомплектованных единиц недвижимости с постоянно занятыми домработницами, которые обходились бы ей в 645 тысяч фунтов в год. Также она попросила суд начислить ей «значительную денежную компенсацию за потерю дохода, за вклад [в его карьеру] и за [его] поведение».

Пол выступил со встречным предложением, суммарно составляющим около 15 миллионов фунтов: он отдавал ей Энджелз-Рест (дом на побережье в Хове), сельский дом в Пинс-Вуде, а также дома Фионы и Сони. Вдобавок он был готов заплатить «отдельную компенсационную сумму» при условии, что ему будут возвращены «определенные произведения искусства» (написанные им картины, украшавшие стены Энджелз-Реста). Для Беатрис, помимо ее школьных сборов, медицинского страхования и «разумных дополнительных расходов», он выделял 35 тысяч фунтов в год плюс 20 тысяч на няню, каковые выплаты должны были поступать до первого из двух событий: либо ее семнадцатилетия, либо окончания школы. Также он брал обязательство оплачивать охрану для нее и ее матери в течение двух лет, но не более 150 тысяч фунтов в год.

Его адвокаты настаивали, что в данном случае не может быть применена практика дележа супружеских активов на основании вклада жены в успех мужа. Он был чрезвычайно богат до встречи с Хэзер, и их отношения продолжались недостаточно долго. Вообще, одним из камней преткновения был вопрос о том, сколько лет насчитывала их совместная жизнь: четыре или шесть. Если по мнению Хэзер она началась с марта 2000 года, когда Пол купил Энджелз-Рест, то для него надлежащей точкой отсчета была их свадьба в июне 2002 года.

Каждая сторона обвиняла другую в недостойном поведении и в том, что документ со встречными претензиями Хэзер и всеми содержащимися в нем сенсационными обвинениями попал на факсы информагентств в октябре 2006 года. Она по-прежнему утверждала, что Пол третировал ее морально и / или физически, злоупотреблял наркотиками и алкоголем, вел себя ревниво и по-собственнически, не проявлял должного внимания к ее инвалидности и не обеспечил ей необходимую безопасность и защиту от СМИ. Он в ответ утверждал, что ее «утечки, измышления, нарушения конфиденциальности» с момента их разрыва были частью «планомерной кампании, имеющей целью изобразить себя жертвой, а его — лицемером и чудовищем» и сами по себе могут расцениваться как акт насилия.

Все пять дней слушаний на Стрэнде собирались толпы. Хэзер приезжала в черном внедорожнике с тонированными стеклами, вслед за белым автофургоном, который использовался, чтобы заслонять ее от фотографов. Ее сопровождала свита из пяти человек: трое «друзей Маккензи» плюс голливудский мастер-косметолог и ее личный тренер Бен Амигони.

Пол подчеркнуто вел себя иначе: без какой-либо видимой охраны он не спеша проходил сквозь готическую арку главного входа, улыбаясь и то помахивая публике рукой, то показывая поднятые большие пальцы.

Хэзер в брючном костюме-тройке и рубашке персикового цвета начала свое выступление перед судьей Беннетом с показа короткого видеофильма о преследовавших ее фотографах — часто в мчащихся на большой скорости и кое-как управляемых машинах вроде тех, что загнали до смерти принцессу Диану в парижском подземном тоннеле. В конце фильма имелась даже авария, однако в нее попала не она, а один из папарацци. К сожалению, это происшествие стало метафорой большей части ее последующих свидетельских показаний.

Целью Хэзер было доказать, что в момент встречи с Полом ее карьера модели, благотворительная деятельность, ведение телепередач и публичные выступления делали ее знаменитостью почти наравне с ним (в доказательство чего у нее с собой имелась толстая папка с надписью «письма фанатов»). К тому же она располагала значительными собственными средствами благодаря продажам автобиографии и спонсорским сделкам: у нее была своя лондонская квартира в пентхаусе на Пикадилли, две машины, водитель и активы стоимостью в два-три миллиона фунтов. В один удачный год она заработала миллион фунтов всего лишь за четырнадцать дней работы. С началом супружеской жизни с Полом, по ее словам, он занял по отношению к ней позицию «сдерживания», и в результате ее карьера пошла на спад. Именно поэтому она заслуживала компенсацию за «потерю возможностей для карьерного роста», которая была бы к тому же «соразмерна статусу жены кумира и матери его ребенка».

Встречные вопросы облаченного в шелковую мантию Николаса Мостина заставили ее скорректировать оценку своих домаккартниевских активов и сообщить, что два-три миллиона фунтов лежали у нее в банке. Ее попросили подтвердить это банковскими выписками, но она не смогла предложить ничего такого, объяснив, что до 90 % ее заработка сразу же перечислялось поддерживаемым ею благотворительным организациям. Опять же, никаких подтверждающих документов, например писем с излияниями благодарности, представлено не было.

В письменном заявлении, данном под присягой до начала слушаний, она утверждала, что, хотя после свадьбы с Полом была вынуждена продолжать тратить собственные средства, он заставлял ее отказываться от «99 процентов» получаемых ею деловых предложений, ибо считал их всего лишь попытками нажиться на его имени. «Когда меня просили разработать дизайн одежды или серию продуктов питания, написать книгу, снять видео, сочинить музыку, отправиться на фотосъемку, Пол почти всегда высказывался в следующем духе: „О нет, тебе нельзя этим заниматься. Этим занимается Стелла, или этим занимается Мэри, или этим занималась Хэзер [его приемная дочь], или этим занималась Линда“».

В апреле 2001 года, утверждала она, он наложил вето на контракт с Marks & Spencer, по которому ей предлагали миллион фунтов за рекламу бюстгальтеров. Однако единственным документальным подтверждением этого было электронное письмо от рекламного агента, в котором деньги даже не упоминались, и Пол свидетельствовал, что сомневается, действительно ли контракт мог стоить такой громадной суммы. Он сказал, что они обсуждали предложение M&S, но согласились, что самое начало их отношений было не самым подходящим временем для появления в рекламе нижнего белья, хотя, если б она настояла, он не стал бы ей мешать.

Еще более заманчивым предложением, которому он якобы не дал осуществиться, была серия рекламных роликов для ресторанов McDonald’s, посвященная новым вегетарианским блюдам в их меню. Однако представитель руководства McDonald’s показал, что проект был заморожен из-за ее собственной «неспособности обеспечить присутствие по мере необходимости».

Что касалось ее известности, то, как она выразилась, Пол «остановил реализацию моей мечты стать ведущей популярнейшего телешоу в мире, которое могло бы стать самым большим и перспективным в финансовом отношении шагом в моей карьере». В ноябре 2005 года ей действительно предложили периодически подменять Ларри Кинга в его программе на CNN, которая имела колоссальную аудиторию. Пол, утверждала она, позволил ей провести один выпуск, но потом сказал, что она будет «плохой матерью», если согласится на предложенные два или три раза в неделю, поскольку это лишит ее общения с шестимесячной Беатрис. После чего «потащил» ее с Беатрис в турне по всей Америке.