разорвётся на клочки. Вдруг осознал Хирузен, но что ещё страннее — юноша чётко понимал, что мысль эта ему не принадлежала. В охватившем его безумном круговороте просто не было места такой чёткости и медлительности, он не мог ухватить эту идею за хвост — не успел бы. И стоило ему это понять, как всё кончилось.

— Простите меня, — рокочуще, но отчего-то не менее ясно и звонко пропел им… Тэкеши-сан? По крайней мере сейчас он более походил на себя.

Тот оживший вихрь серебряного огня, что им троим довелось лицезреть последний отрезок пути, пропал. Сейчас их командир больше походил на человека, однако его черты словно бы расплывались. Как отражение в водной глади, на которое то и дело падают редкие капли дождя. Его облик был мутным, постоянно теряющим чёткие очертания, а из рук, глаз, ушей, рта… да почти отовсюду, беспрерывно вырывались целые струи серебряного пламени.

— В отличие от этого засранца, — меж тем продолжил Кагуя, кивком указав на монструозную дверь, словно бы вылепленную на скорую руку сумасшедшим скульптором из костей и гнилого мяса, пред которой они остановились, — Я сделал это неспециально. Просто меня сейчас так много, что удержать всё это великолепие в узде не удаётся. Хотя, совру если скажу что обычно чувствую себя иначе! — и вновь огласил округу звонким, рокочущим смехом, что эхом отразился от мертвенно-жёлтых стен живого подземелья и унёсся куда-то вдаль.

— Это… — охрипшим, голосом выдавил из себя Хирузен, — Это ведь… были вы. Ваши чувства, эмоции…

— Да, это всё моё. Без остатка.

— Как… Как можно жить… как можно быть… стать таким? — от пережитого язык слушался Наследника Клана Сарутоби с явной неохотой, но сейчас даже Шинигами не смог бы помешать ему задать этот вопрос. Он бы безусловно умер, захоти того Бог Смерти, но лишь тогда, когда прозвучал бы ответ. К счастью, Кагуя не заставил его ждать:

— Есть дни, приближающие нас к смерти, и есть просто дни жизни — те, что были прожиты исключительно ради собственного удовольствия, а значит — вне времени. Для меня всё сущее это такой день. Бесконечно длинный, но при этом до зубовного скрежета, до жгучих, горьких слёз короткий день, но от этого лишь ещё более желанный и любимый.

— И всё?

— И всё.

— Я не… я не понимаю, — эти слова Хирузен произнёс почти плача. Ощущение что он только что прикоснулся к чему-то абсолютно невозможному, по-настоящему немыслимому, всё ещё отчётливо пронзало кончики его пальцев, но тем лишь ярче пылало осознание, что это-самое немыслимое вот-вот выскользнет из его рук и потеряется… навсегда.

За спиной раздался громкий всхлип, и хруст сжимаемых кулаков. Его друзья тоже это поняли, но как и он ничего не могли поделать. Как вдруг округу вновь огласил смех:

— А ты ожидал инструкций и толстенный талмуд пояснений? — искренне, без толики притворства, умиляясь их жадности и ребяческой глупости, пророкотал Кагуя, — Бессмертие — это не новое платье, которое можно прикупить в первом попавшемся ларьке или магазине. Никто не может сделать бессмертным кого-то другого. Но всегда можно указать путь, — на этот моменте Повелитель Костей игриво подмигнул им, — И мой способ прост, как и любая игра — неудачное падение кубика вовсе не отменяет удовольствия, которое игрок испытывал в предвкушении броска. Ошибочный ход не обесценивает наслаждение от умственных усилий, которые к нему привели. Проигрыш не может лишить кого-бы то ни было счастья, пережитого в ходе партии, его уже никому не отнять. В жизни должно быть точно так же. Ни наши ошибки, ни разгромные поражения вовсе не уменьшают ценности самого бытия. И трагическая гибель не означает, будто погибшему вовсе не следовало рождаться. Смысл ведь не в триумфальном шествии по игровому полю, не в успехе, не в торжестве над соперником, а только в радости от игры.

Хирузен всё ещё не понимал, точнее значения произнесённых слов были сны, а истина, если разобраться, действительно оказалась простой и даже банальной, но вот понять, и что важнее — ПРИНЯТЬ её, он просто не мог. Пока не мог.

— Зря я вас всё-таки с собой потащил, — вдруг резко сменил тему разговора Кагуя, обращаясь в никуда, — Несвоевременно. Придётся теперь приглядывать, а я ведь только сейчас такой — могучий да всезнающий, как только протрезвею от обрушившийся на меня силы — даже простые истины, которые, казалось бы, и дураку ясны, позабуду. Опять начну испуганно шарахаться от зеркал, каждый раз, когда из их глубины на меня посмотрит знакомый-незнакомец, которым я буду бояться стать, не понимая, что и так уже он. И был им всегда. Глупо это, но с другой стороны, — тут взгляд пылающих глаз вновь оглядел их, при этом Хирузен отчётливо ощутил, как свет этого пламени пробрался в самые потаённые уголки его души, после чего тут же ринулся прочь, не найдя в там ничего, что он бы не знал и так, — Я в сущности очень надёжный и верный, но только в самой что ни на есть большой сущности, такой чтоб мне же под стать, потому как слишком легко увлекаюсь — природой, животными, людьми, демонами, богами, картинами, наваждениями, снами — да вообще всем. Отличное качество для жизни — потому как со мной, вопреки наветам, очень просто поладить. Для этого только и требуется что быть — а где и как дело десятое. Во только в вашем случае требуется иной подход, а я, как пить дать, обаятельно отвлекусь на что-то, и вспомню о вашем существовании, дай Вечность… ну вот как с ней встречусь так и вспомню… наверное. А вы сами-то что думаете? Кто вам больше по душе? Я? Или я? Это важно.

От обрушившегося на них потока информации, вперемешку с ливнем безумия, вся троица просто не знала что на это ответить, и стоит ли отвечать вообще. Как вдруг стены вновь пришли в движение, лихорадочно содрогаясь, а по воздуху прокатился оглушающий грохот. Затем ещё один, и ещё…

— А про него-то я совсем забыл! — схватившись за голову и явно стараясь придать себе как можно более испуганный вид, воскликнул Кагуя… или то чем он стал, но всё такой же довольный голос, свидетельствовал явно не в его пользу, — И похоже он обиделся и решил лично набить морду! Ну разве это не чудесно⁉

* * *

Сквозь ту самую дверь, что преграждала им проход из тёмных залов, они буквально просочились. Просто в один момент, вся масса из плоти и костей разошлась перед ними, подобно тому, как расходилась до этого земля, образуя широкий проход.

— Тэкеши-сама… — явно не зная как стоит обращаться к всё менее и менее похожему на человека сенсею, робко спросила Кохару,