слишком поздно, — и не произнося больше ни слова Учиха, одним точным ударом, вонзил клинок Младшего Брата в сердце Старшему, и мир для него померк.

* * *

— Господин, — Зецу появился из тени как всегда почти неслышно, — Скоро здесь будут силы Листа.

— Что с Пепельноволосым Ублюдком?

— Мёртв, — кратко ответило его верное творение.

— Хорошо. Забери тело Хаширамы с собой и немедленно доставь его на базу. Процесс трансплантации необходимо начать как можно скорее.

— Разумеется, Господин. А что делать с мальчишкой?

— Действуй по запасному плану — внуши нужные воспоминания, организуй всё так, чтобы ни у кого не осталось сомнений в их подлинности и брось его где-нибудь неподалёку.

— Как прикажете, Господин.

— Действуй.

* * *

Распахнуть глаза было почти невозможно, веки, будто отлитые из свинца, не поддавались, однако, спустя пару мгновений, Данзо всё ж сумел совладать с собой.

Он лежал прямо на выжженной землей, всё тело пестрело ранами, вдоль правой ноги шёл огромный ожог, а голова… Вспышка нагрянувших видений была сродни раскалённому гвоздю, забитому прямо в висок.

Воспоминания лавиной накатили на едва пришедший в себя рассудок, грозя похоронить тот под своим весом, но тут ошалевший разум сумел выцепить один явный и кристально чёткий фрагмент в разрозненной паутине смутных видений, а после выжженную войной пустошь огласил скорбный вой, что в прочем вскоре захлебнулся, вновь уступив место мёртвой тишине.

Глава 67

Омерзительная бездна уже давно осталась позади. Свист костяных лезвий и хруст сминаемых тела утихли, вновь превратившись в едва различимый гул, сливающийся в общую, тягучую мелодию, о незнании происхождения которой Хирузен столь неумело лгал ещё на поверхности. Он быстро догадался о сути, вот только озарение не принесло ничего кроме новой порции отвращения и ярости, щедро смешанных со страхом и отчаянием.

Это место походило на насмешку, извращённую пародию привычной реальности, словно бы нарочно выполненную так, что бы одним фактом своего существования внушать ужас и сеять раздор. Абсолютно чуждая концепция, вместе с тем столь похожая на нечто привычное и родное, сбивала с толку, сводила с ума… Он сам уже плохо соображал, мысли путались, то и дело метаясь из стороны в сторону, но юный Сарутоби упрямо шёл вперёд, с каждым шагом всё грузнее переставляя ноги, и не сводя глаз с прямо спины Кагуи, который напротив, казалось вот-вот воспарит от переполняющих его счастья и любопытства.

Хирузен не понимал что именно произошло⁈ Как внушающий ужас и уважение, одним своим видом, Глава могущественного Клана превратился в это… нечто⁈ Почему его разум столь сильно помутился? Можно ли это исправить? И… и почему от одного его присутствия стены дрожат и корчатся, словно в судорогах? Юноша, поглощённый собственными переживаниями, болью и думами только сейчас заметил, это. И ведь не только стены — пол под их ногами, разлагающиеся воды реки в глубине, даже плотный, стухший воздух, и тот вибрировал от каждого шага, каждого вздоха их сенсея.

Бросив ещё один взгляд Хирузен оторопел и сбился с шага, не совладав с собой при виде открывшегося ему зрелища.

Если до этого облик Тэкеши-сама менялся каждый пару минут, словно под стать его настроению, то теперь лик Кагуи вообще невозможно было различить! Череда лиц и обликов сменяли друг-друга в бешеном круговороте, пока их обладатель то вырастал чуть ли не до потолка, то вдруг становился похож на пятилетнего ребёнка! При этом в его трансформации, то и дело проскакивали звериные черты, смешиваясь и образуя ужасные оскаленные морды, которое тут же менялись лицами такой красоты, что дух захватывало. И так беспрерывно, всё быстрее и быстрее. В какой-то момент их пути Повелитель Костей и вовсе перестал походить на человека. Его силуэт расплывался от постоянных трансформаций, а сам он начал походить на огромный язык серебристого пламени, в чьей бесконечной пляске изредка можно было углядеть гуманоидные черты.

А пространство вокруг них, меж тем, уже не дрожало, но ходило ходуном. Всё и вся трепетало, корчилось, выло и сжималось, и всё это в такт ненавистной мелодии!

Идти становилось всё труднее и труднее, будто бы чья-то воля противилась их походу, но чужое давление пропадало в ту же секунду, как по огромным тёмным залам, в которые превратились узкие тропы, разносился звонкий смех их командира. И чем громче рокотало пространство вокруг них, чем яростнее было давление, теперь громче и счастливее звучал этот смех.

Всё кончилось внезапно. Просто в один момент их путь подошёл к концу, а вместе с ним оборвались и грохот, и смех, и даже безумное звучание этого места. В один момент наступила абсолютная тишина, столь плотная и густая, что Хирузен с непривычки чуть не задохнулся. Дышать действительно было трудно. Столь необходимый кислород приходилось проталкивать в лёгкие почти через силу, а каждый вымученный вздох причинял острую боль, словно в лёгкие насыпали каменной крошки, вперемешку с битым стеклом, и судя по хрипам за спиной не он один почувствовал это.

— Ну-ну… — звук ясного, буквально пышущего жизнью и весельем голоса, раздался в его голове словно бы из ниоткуда и со всех сторон одновременно, — Так дело не пойдёт.

И тут же всё прекратилось. Хирузену истово хотелось бы поверить что вообще всё, но к сожалению оборвались лишь их страдания, но даже это было не мало.

Чувство давления исчезло, ровно как и ощущение чего-то злого и явно враждебного присутствия. Им на смену пришло нечто… неописуемое. Оглушающий ужас, страх, до поры затаившийся в каждой клеточке тела, древний, инстинктивный, а в месте с ним и какая-то бесшабашная радость! Хотелось бежать! Прыгать! Выть! Делать хоть что-то!!! Что угодно! Просто потому что всей этой энергии, бури внутри него, необходим был выход, точка приложения сил, а иначе он рискует просто разлететься на тысячи, нет — не миллионы, на миллиарды осколков, которые тут же разбегутся кто-куда и ищи их потом!

Именно тогда Хирузен отчётливо понял, что заново влюбился в жизнь — по уши, до потери рассудка. И похоже на радостях столько её себе нахапал, что она в него уже не помещалась. А его всё равно тянуло за новой порцией. Хотелось ещё и ещё! Сейчас юному шиноби всё было интересно. И нужно позарез! Абсолютно всё и вся! И сей момент, ни толикой мгновения больше!

Это осознание разрывало на части похлеще бури, что поселилась… нет, что стала каждой клеткой его тела. Мысли не метались, они просто не успевали дать себя осознать, как уже исчезали, лишь для того чтобы им на смену явилось ещё бессчётное количество новых идей, вопросов, предположений теорий и заключений!

Ещё немного и он действительно