его также, как превосходного имитатора, как человека редкого остроумия. Вот одно из таких свидетельств: «Коровин был замечательным рассказчиком-импрови­затором. Правда и вымысел переплетались в его красочных, блестящих рассказах. Они настолько были увлекательны, художественны и остроумны, что никого не инте­ресовало распознание истины от игры фантазии» (О. В. Серова. Воспоминания о моем отце Валентине Александровиче Серове. М., 1947, стр. 64). Как рассказчика ценил Коровина и Чехов: «Два дня подряд приходили и сидели подолгу художники Коровин и бар. Клодт; первый говорлив и интересен, второй молчалив, но и в нем чувствуется интересный человек»,— писал Чехов 7 апреля 1904 г. О. JI. Книппер (XX, 262).

В 1923 г. Коровин уехал за границу, где, утратив связь с родиной и перепевая свои прежние творческие достижения, оказался никому ненужным и в одиночестве бес­славно влачил нищенское существование: почти в семидесятилетием возрасте он взял­ся за перо, чтобы вспомнить о своих учителях, о спутниках своей блистательной мо­лодости, о своих триумфах на родной земле. И тогда стало ясно, что в этом уже одрях­левшем человеке живет превосходный писатель-мемуарист. С конца двадцатых годов в разных эмигрантских периодических изданиях стали появляться его воспоминания о Саврасове и Поленове, Репине и Серове, Левитане и Врубеле, подробные воспоми- ния о С. И. Мамонтове; после смерти Ф. И. Шаляпина (в апреле 1938 г.) Коровин создает книгу «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь». И лишь отрывки из этой книги, включенные в недавно изданный двухтомник «Федор Иванович Шаляпин», известны широкому читателю, другие же многочисленные мемуарные произведения Коровина остаются неведомыми даже специалистам-искусствоведам (например, соста­вителям вышедшего в 1956 г. сборника «И. И. Левитан. Письма, документы, воспоминания», куда вошли даже краткие и малосодержательные мемуарные отрывки, остались неизвестными интересные воспоминания Коровина о Левитане).

Тридцать лет назад Коровин напечатал (в парижской газете «Россия и славянство», 1929, № 33, от 13 июля) очерк «Из моих встреч с А. П- Чеховым», который также до сих пор оставался вне поля зрения исследователей,— не знал его автор «Описания мемуаров о Чехове», выпущенного в 1930 г., не знали и составители вышедшего в недавние годы тремя изданиями сборника «Чехов в воспоминаниях современников». Между тем из всех обнародованных воспоминаний о Чехове, принадлежащих перу художников, мемуарный очерк Коровина едва ли не наиболее интересен.

Знакомство Коровина с Чеховым восходит к молодым годам их жизни. Уже в середине семидесятых годов в московском Училище живописи, ваяния и зодчества встретились юноши Коровин, Левитан и Николай Павлович Чехов, и с того времени их связала тесная дружба: в картине «Осенний день. Сокольники», исполненной Ле­витаном в 19-летнем возрасте в 1879 г. и через несколько месяцев приобретенной П. М. Третьяковым на 2-й ученической выставке Училища живописи, женскую фигуру «приписал» — как утверждает М. В. Нестеров — Николай Чехов. В августе того же 1879 г. в Москву для поступления в университет приехал Антон Павлович, вскоре началось его сотрудничество в юмористических журналах. Николай Павлович позна­комил брата с Левитаном и Коровиным. Характерно, что когда Николай Павлович в 1883 г. работал над портретом брата, одновременно с ним портрет Антона Павловича писал и Левитан (см. «Двенадцать портретов русских писателей». Вступительная статья И. С. Зильберштейна. М., 1940, стр. 21 и 29). Встречи молодого пи­сателя с молодыми художниками были в те годы весьма частыми. Об этом, как об обыч­ном тогда явлении, вспоминает художник В. А. Симов, который в конце 1884 г. вместе с Коровиным, Левитаном и Николаем Чеховым в декорационной мастерской на 1-й Мещанской писал декорации к открытию «Частной оперы» С. И. Мамонтова.

Рассказ Симова хорошо передает атмосферу живого и дружеского общения Антона Пав­ловича с молодыми художниками, показывает, каким желанным гостем в этой мастер­ской был молодой писатель («Чехов давно и крепко завоевал наши симпатии1»), с каким удовольствием после тяжелой и напряженной работы слушали художники его импро­визации, смешные «миниатюры», которых «не пропустила бы тогдашняя цензура»; весьма охотно Антон Павлович принимал участие и в обмене мнениями по поводу ис­полненных ими декораций («Чехов в воспоминаниях современников», стр. 89—94).

«ОСЕНЬ» t Картина маслом И. И. Левитана Слева вниву надпись: «И. Левитан — Л. Мизиновой на добрую память. 1892» Частное собрание, Москва

 

Зная все это, легко понять, почему Коровин п Левитан решили провести празд­ничный для них день окончания Училища именно с Антоном Павловичем. В первой части воспоминаний Коровина и идет речь об этом весеннем дне 1883 года. Хорошему настроению способствовало и то, что на торжественном акте выпускникам выдали по сто рублей (об этом Коровин рассказывает в других своих воспоминаниях, отрывок из которых приведен гаже, в прим. 2); ведь Коровин и Левитан в те годы находились в большой нужде. Воспоминания Коровина были написаны спустя сорок пять лет после описываемых событий, и хотя в них имеются отдельные неточности (мы исправ­ляем их в примечаниях к публикации), в целом же мемуарист дает яркую п, очевидно, верную картину памятного для него дня, проведенного в обществе Чехова и Левитана. В такойже степени, по-видимому, правильно передает Коровин разговор об «убеждениях», который тогда произошел между Чеховым и «большими спорщиками» — студентами. Антону Павловичу, столь враждебному всякому доктринерству и дидактике, был, конечно, чужд узко-утилитарный подход к явлениям искусства и он видел всю незрелость взятых на веру «убеждений» и «программ» этих неоперившихся юнцов, совсем еще не знавших жизни. Из рассказа Коровина совершенно очевидно, что Чехов отвечал на нападки студентов иронически, не желая вступать в спор, хотя, как свидетельствуют его письма начала 1880-х годов (особенно, письма к братьям), он

уже обладал в ту пору сложившимися этическими и эстетическими взглядами. Взгляды эти он настойчиво разъяснял своим корреспондентам. А через несколько лет он скажет: «Осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягота, ужас» (XIV, 242). Не удивительно поэтому, что после беседы со студентами Чехов с большой симпатией и вместе с тем не без юмора отозвался об их «приверженности идеям»: «Эти студенты будут отличными докторами... Народ они хороший... И я завидую им, что у них головы полны идей...»

Во второй части очерка Коровин рассказывает об одном посещении им Чехова в Ялте весной 1904 г. Здесь опять-таки есть неточность: Коровин приходил тогда к Чехову по крайней мере дважды (см. цитируемое выше письмо Чехова к О. Л. Книп­пер). То были последние недели жизни писателя,— и Коровин рисует на фоне до­машней обстановки облик Чехова, уже тяжело больного, обреченного на смерть. Дань глубокого уважения, которое замечательный художник питал к великому писателю, можно