А с продажей первого тома «Собрания государственных грамот и договоров» дела шли не так успешно, как ожидалось: за первый месяц 1814 года продано только 19 экземпляров, одним из первых купил надворный советник Каченовский, известный ученый и писатель. С 18 февраля по 17 марта 1814 года было продано всего 27 экземпляров. Румянцев рассчитывал, что деньги от продажи сборника пойдут на издание второго тома, но такая медленная распродажа разочаровала его и всех составителей.

Между тем работа румянцевской группы продолжалась. Румянцев то уезжал в Гомель, там продолжалось строительство задуманных сооружений, то возвращался в Петербург.

10 июля 1814 года Иван Нестерович после встречи с Румянцевым писал из Петербурга Малиновскому: «…Касательно актов, которые не вошли в состав 1-й части «Собрания государственных грамот и договоров», его сиятельство по-видимому намеревает издать в свет прибавление к сей части. В прибавлении сем имеют быть помещены, кроме помянутых актов, и многие древние документы, полученные его сиятельством из Риги, Кенигсберга и других мест» (Там же. С. LVI).

Тут же последовало уточнение для всей группы научных работников комиссии – Румянцев писал Малиновскому 12 марта 1815 года из Петербурга: «Присланныя от Вашего Превосходительства на разсмотрение и апробации мою 33 списка с грамот, при реэстре оным, рассмотрев, при сем обратно в коммисию препровождаю. По мнению моему, все сии грамоты стоют быть напечатанными в свое время в «Собрании Государст. грамот и договоров». Благодаря вас чувствительнейше за труд и усердие, прилагаемыя вами в пользу и к возможному усовершенствованию сего издания, приятнейшею считаю для себя обязанностию сказать вам нечто, касательно настоящаго моего по сему предмету намерения. Не безъизвестно думаю, вашему превосходительству, что цель и желание мое при начале издания в свете сего Собрания Государственных грамот и договоров состояли в том, чтобы все акты, относящиеся до внутренних государственных постановлений, заключались бы в 1-й части сего собрания, последующаго же онаго части предоставлены до актов по сношениям рос. государства с иностранными дворами или державами. Но как впоследствии, к крайнему сожалению моему, оказалось, что некоторые и, можно сказать, многие акты, которые по содержанию своему, соответственно принятому вышеозначенному плану сего издания, должны бы непосредственно помещены быть в 1-й части сего Собрания (как на примере и из числа прилагаемых у сего под № ХХХI-м значущийся, также договор о избрании на рос. престол польскаго королевича Владислава, акт отречения патриарха Никона от патриаршескаго престола, да и самые грамоты Лжедмитрия Отрепьева и прочие относящиеся по-видимому до внутренняго государственного постановления акты) пропущены и не вошли в состав 1-й части «Собрания грамот и договоров», то изыскивая все возможные средства, как бы исправить таковую ошибку, нимало не удалясь от принятаго вышеупомянутаго плана, я намереваю, прежде нежели приступлено будет к изданию в свет последующих частей сего собрания – издать некоторое дополнение к 1-й части, поместив в оное все пропущенные акты, до внутреннего государственнаго управления относящиеся. Почему и обращаюсь к вам, милостивый государь мой, с покорнейшею просьбою: примите на себя труд, поискав, нет ли и более из хранящегося в Архиве чего такого, что бы могло войти в состав преднамереваемого мною издания дополнения к 1-й части, уведомить меня о том, сообщив мне равно ваше на щет сего предприятия мнение и, естьли можно, одолжив меня даже некоторым планом или предначертанием к таковому дополнению. Сим чувствительно меня обязать изволите» (Переписка Государственнаго канцлера графа Румянцева с московскими учеными. М., 1889. С. 11–12).

Работая над Дополнением к первому тому и над вторым томом «Собрания государственных грамот», граф Румянцев строго предупреждал своих помощников и всех составителей тома, что в состав тома могут входить только подлинники Архива Министерства иностранных дел; иной раз ему присылали копии различных актов из других хранилищ, в этом случае, прочитав их, граф Румянцев отказывался включать их в «Собрание грамот». «Доставленные мне при письме Вашего Превосходительства от 22 числа минувшего маия списки актов, – писал Румянцев Малиновскому 9 июня 1816 года из Петербурга, – составляющих первое отделение «Собрания государственных грамот и договоров» для 2-й части, прочитав с особенным вниманием и любопытством, препровождаю при сем к Вам обратно. Не нашед в оных ничего иного, кроме маловажных местами некоторых описок, затемняющих смысл речи, остаюсь в полном уверении, что таковыя списки находятся в самых подлинниках и допущены по принятой строгой к сим последним точности. Не худо бы было в важнейших таковых местах делать в выносках оговорки, что описка в подлиннике вместо слова такого-то, дабы читатели не могли принимать того в какую-либо другую сторону» (Там же. С. 23).

14 февраля 1816 года комиссия известила канцлера, что освободилось место главного смотрителя, на освободившееся место предлагается назначить губернского секретаря Павла Михайловича Строева «с произвожением годоваго по штату Коммиссии жалования» при условии «с причислением в службу Государственной Коллегии иностранных дел к Московскому ея Архиву». Канцлер соглашается на это назначение. Соглашается и на назначение профессора Московского университета Черепанова, который за 2 тысячи рублей годового жалованья готов заняться «буквальною поверкою списков с подлинниками, также безостановочною корректурою при печатании и являться для сего в Коммисию по три раза в неделю» (Кочубинский, LXI).

Граф Румянцев радуется тому, что Святейший синод своим указом разрешил румянцевской группе пользоваться хранилищами рукописей Библиотеки патриаршей и типографической. Князь Александр Николаевич Голицын, которому граф Румянцев изложил свою просьбу, поддержал его на заседании Синода, после чего и был издан указ. После этого Румянцев напомнил Малиновскому, что в этих архивах можно найти рукописные изображения обоих Самозванцев и жены их Марины Сандомирской.

28 апреля 1816 года граф Румянцев сообщает Малиновскому, что «две печатные летописи Соловецкаго и Клопскаго монастырей вместе со второю частию Истории Медицины Российской, равно как Реэстр Кенигсбергским Грамотам, выписку о въезде в Россию Варяжскаго Князя Симона Африкановича, с родословною Воронцовых и десять билетов на Историю Донских Козаков г. Строева… получил исправно». А также высказывает просьбу проверить в старинных рукописных прологах в Синодальной библиотеке из Минеи Макария Митрополита: «1) Жизнь св. Стефана Сурожскаго, который празднуется 15 декабря, 2) Стефана Новаго, празднуется 28 ноября, и 3) Жизнь Цареградскаго Патриарха св. Германа».

«Прочитав с особенным вниманием и любопытством» присланные грамоты и договоры для 2-й части, граф Румянцев считает необходимым препроводить их обратно: «Все те Грамоты и Договоры, которых в Архиве ни в подлинниках, ни в списках, ни в книгах и рукописях архивских не имеется: (как бы они впрочем любопытны и для Отечественной Истории важны ни были): отнюдь не