Джонатан затянулся паром из кальяна. Несколько минут они помолчали.

– А эти часы… – заговорила миссис Циммерманн. – Придется признать. Ты был абсолютно прав. Где-то в этих стенах есть самые настоящие часы. Он называет их «устройством», но это определенно часы. Он не соблаговолил сообщить нам, где они, само собой, хотя впечатление такое, что почти все остальное рассказал. Даже оставил подсказку, где искать ключ. Не то чтобы это сейчас имело значение… – она разломила сигару надвое и бросила ее в камин.

– Есть кое-что, что мне хотелось бы знать, – сказала миссис Циммерманн, резко повернувшись к Джонатану. – Почему для Конца света ему понадобились часы?

Льюис ахнул и быстро прикрыл рот рукой. Значит, Конец света все-таки будет!

– Потому что он упустил время, – объяснил Джонатан. – Тот момент, который он высчитывал долгие годы. Старый Изард вел масштабные поиски. Отсюда и все эти дурацкие записи про волнистые облака и небо Судного дня, и тучи, похожие на колесницы и трубы, пелена смерти… Вот что ему нужно было. Пелена смерти. Небо, которое подойдет для его заклинаний. Старая, хорошо известная магия небес, ты ведь знаешь. Римляне раньше…

– Знаю, знаю, – торопливо перебила его миссис Циммерманн. – Знаю я про небо и гадание на птицах. Кто из нас доктор магических искусств, в конце концов? Ну ладно. Хорошо, а вот наступает подходящий момент для господина Протекающая крыша, небо такое, как надо. Отлично. Почему в этот момент ему не взмахнуть волшебной палочкой и не превратить нас в жалкие ошметки?

– Потому что пока он удостоверился, что дождался правильного неба, все уже изменилось. Облака быстро уплывают и меняют форму, знаешь ли. А может, ему не хватило решимости. Звучит глупо, но я надеюсь, что это его удержало.

– Ему? Не хватило решимости? Это Айзеку-то Изарду? Он был суровым человеком, Джонатан. Если бы ему для какой-нибудь чертовщины понадобились зубы его матери, он бы ей их повыдергивал один за другим.

Джонатан вздохнул.

– Может, ты и права. Я не знаю. Важно то, что свой шанс он упустил. И ему пришлось делать часы. Чтобы вернуть нужный момент. Ровно тот момент, когда все было так, как ему требовалось. Вот что он имел в виду, когда писал «устройство, чтобы возродить мгновение». Возродить, подумай только! Он ведь хотел нас всех уничтожить!

Миссис Циммерманн снова ходила туда-сюда.

– Ладно. Хорошо. Сделал он эти часы. Почему не выставил нужное время?

– Не смог. Перевести стрелки до конца, по крайней мере. Ты ведь читала тот фрагмент?

Джонатан встал и подошел к столу, где лежали бумаги. Он просмотрел их и нашел нужную страницу.

– А, вот оно: «Но когда устройство было закончено, я выяснил, что мне не хватает умения обратить время вспять. Я пытался, но должен заключить, что некто более сильный, чем я, нужен, чтобы отрегулировать механизм. Я проклинаю день, когда она покинула меня! Проклинаю тот день, когда она ушла! Она бы справилась!

Джонатан поднял глаза.

– В последнем предложении слово «она» подчеркнуто четыре раза. Она – это, конечно, наша соседка напротив.

Льюис зажмурился. Значит, миссис О’Мегер на самом деле – это миссис Изард! Конечно, он догадывался, но уверен не был. Миссис Изард! И это он ее выпустил из могилы. Он чувствовал себя бесконечно глупым, тупейшим человеком на Земле.

– А, ну да, – сказала миссис Циммерманн, скривив губы в улыбке. – Ну, посмотрим, кто возьмет верх. Но ответь мне еще на один вопрос, о мудрейший, раз тебе положена роль разъяснять и прояснять наследие Айзека Изарда.

– Да, что бы ты хотела узнать, Флоренс? – невозмутимо отозвался дядя.

– Вот он написал, что часы не получилось завести на полную силу. Но их тиканье слышно уже долгие годы. И кажется, что оно раздается одновременно из-за каждой стены. Что-то сомнительно, чтобы часы просто так отсчитывали время, пока не вернется тетушка Изард со своим ключом. Для чего нужны эти часы?

Джонатан пожал плечами и ответил:

– Ума не приложу, Флоренс. Может, они пытаются затащить дом в прошлое, чтобы не нужно было регулировать механизм. Может, он заколдовал часы, чтобы отпугивать каждого глупца, который вознамерится поселиться в этом доме. Айзек ведь не хотел бы, чтобы кто-то случайно нашел часы и разбил их. Не знаю, зачем идут эти часы, Флоренс. Но вот что я знаю точно. Если миссис Изард, или кто она там, вставит ключ в скважину и закончит работу, начатую Айзеком, тогда, в тот самый момент, он вернется. Ты, я и Льюис превратимся в призраков или что похуже, а он взойдет на башню, полный силы. И наступит Конец света.

Льюис зажимал рот обеими руками. Он упал на колени, заходясь в беззвучных рыданиях. Еще чуть-чуть, и он бы закричал: «Эй, я здесь! Достаньте, выпустите меня!», чтобы его обнаружили и отправили в арестный дом на всю жизнь. Но все же он удержался. Льюис все сильнее прижимал ладони ко рту и глухо всхлипывал, вздрагивая всем телом. Проплакав долгое время, он сел на пол и вперил взгляд в темную стену тайного хода.

Миссис Циммерманн и Джонатан вышли из кабинета. Огонь в камине почти потух, но Льюис все не уходил. Во рту стоял привкус аммиака, веки горели. Он достал из кармана платок и высморкался. Где там его фонарик? А, вот. Льюис нажал на кнопку.

Он медленно поднялся и осторожно побрел ко входу в тоннель. Хоть он и шел, расправив плечи, ему казалось, что он крадется. Проведя рукой по задней стенке серванта, испещренной щепками, мальчик потянул за пружину и вышел на кухню. Льюис не удивился бы, если бы за столом, сложив руки на груди, сидели миссис Циммерманн и дядя Джонатан и ждали его. Но на кухне было темно и пусто.

Льюис пошел в спальню. Самочувствие было такое, будто он не спал три ночи подряд. Даже не скинув халат, он рухнул на мятую постель. Мозг заволокла тьма, Льюиса ждала ночь без снов.

Следующим утром, в субботу, Льюис проснулся в панике. Его ощущения можно было сравнить со скороваркой, крышка которой плотно закрыта, а отверстие, через которое должен выходить пар, забито жвачкой. В голове бурлили мысли, прорываясь к поверхности сознания, но ни одна не казалась разумной. Что ему делать? Что он может сделать?

Льюис сел и осмотрелся. Два пятна солнечного света легли на испещренный щелями пол с пятнами краски. У камина стояло высокое зеркало с зубчатыми украшениями наверху, такими же, как на изголовье кровати. Перед зеркалом лежал красивый плетеный ковер.

Джонатан утверждал, что его сделала прабабушка миссис Циммерманн. Рисунок на ковре назывался «Осенняя листва». На нем красовались ярко-золотые и кроваво-красные листья с зазубренными краями, а несколько зеленых добавляли контраста. Казалось, будто ковер парит, а листики плавают в пруду солнечного света. Это, конечно, только казалось. Ковер не был волшебным. Но Льюис любил одеваться по утрам, стоя на нем. Ему казалось, что он хоть ненадолго свободен от притяжения Земли.