– Неплохо, – ответила она, протягивая ему трость. – Вот твой волшебный атрибут. Было непросто, но я думаю, что быстро оправлюсь. Что до миссис Изард, не могу точно сказать. Возможно, я ее уничтожила, а может, только на время обезвредила. В любом случае, давайте воспользуемся данной нам отсрочкой и найдем уже эти часы.

Домой все трое вернулись потрясенные. Часы в стенах тикали оглушительно, громче, чем когда-либо. Ощущение было такое, что они стоят прямо у колокола Биг-Бена.

Джонатан побледнел.

– Кажется, – сказал он, – история приближается к развязке. Наверное, миссис Изард не так уж и мертва, как хотелось бы.

Миссис Циммерманн начала мерить комнату шагами. Она потерла подбородок фиолетовым камнем на перстне.

– Может, мертва, а может, и нет. В любом случае, если она не мешается нам на пути, это еще не значит, что бомба не рванет прямо у нас под ногами, – заявила миссис Циммерманн. – Давайте предположим худшее. Предположим, она все еще жива. Итак, – волшебница глубоко вдохнула и выдохнула. – Со вчерашнего дня мне кажется, что старая карга только ждет подходящего времени, чтобы повернуть тот чертов ключ. Определенное действие в определенный момент гарантирует определенный результат. Это было бы в ее духе. И в духе ее покойного муженька. Его магия подчиняется логике. Каждое действие – это аккуратный и точный шаг, от А к Б, от Б к В. Как логичные и точные шаги стрелок на циферблате.

– Тогда нам самое время забыть о логике, так ведь? – оживился Джонатан. На его лице заиграла загадочная улыбка, и он щелкал одной из скрепок цепочки своих часов. Это всегда означало, что он о чем-то думает.

– Что ты хочешь сказать? – выпалили Льюис и миссис Циммерманн в один голос.

– Я хочу сказать, – терпеливо объяснил дядя Джонатан, – что в такие игры мы вечно проигрываем. Наш стиль – это дикие фокусы, внезапные необъяснимые открытия, рассеянное внимание. Скачки коня по шахматной доске, а не постепенные шажки пешки от клетки к клетке. Если хотим победить, стоит придерживаться нашей обычной тактики.

Миссис Циммерманн сложила руки на груди и нахмурилась.

– Понятно, – сказала она. – Звучит разумно. Если играешь в шахматы, старайся пробиться в дамки. А теннисный матч – самое место для хоум-рана. Очень умно.

Джонатана ее речь, похоже, не смутила.

– А почему нет? – спросил он. – По мне, так все ясно. Льюис, вот какая у тебя будет задача. Найди карандаш и листок бумаги и придумай самое нелепое руководство, какое только сможешь.

Льюис растерянно посмотрел на дядю:

– Руководство для чего?

– Для проведения церемонии. Ритуала. Волшебного представления, которое поможет нам найти тайник с часами. Постарайся придумать самые отчаянные глупости.

Льюис очень обрадовался:

– Хорошо, если тебе это поможет, сейчас же займусь!

Он побежал к буфету, достал желтый мягкий карандаш и планшет с бумагой. Затем Льюис ринулся в кабинет и захлопнул за собой дверь. Джонатан и миссис Циммерманн беспокойно шагали из стороны в сторону по коридору, а часы продолжали оглушительно тикать.

Через пятнадцать минут Льюис открыл двери. Он передал дяде Джонатану листок разлинованной бумаги, исписанный с обеих сторон. Прочитав первую строчку, дядя Джонатан весело расхохотался. Он пробежал глазами весь список, то и дело подавляя смешок. Миссис Циммерманн старалась тоже почитать, заглядывая через плечо, но потом потеряла терпение и отобрала листок. Она смеялась еще громче, чем Джонатан, хихикая во время всего чтения. Наконец исписанный лист вернулся к дяде Джонатану.

– Ну что ж, – сказала миссис Циммерманн. – Будь по-вашему. Сначала ставим на подоконники свечи. Только настоящие, восковые.

– Да, – поморщив нос, подтвердил Джонатан. – Как вижу, Льюису не хватает хорошего вкуса, а то бы он предпочел электрические. Ну ладно, давайте начинать. В буфете лежат несколько коробок со свечками.

Джонатан занялся первым этажом, миссис Циммерманн вторым, а Льюис отправился на третий и обещал взять на себя все витражи в доме. Вскоре в середине апреля их дом сиял как на Рождество.

Льюис остановился перед дверью комнаты Айзека Изарда, в которой стояла фисгармония, и заглянул в коробку со свечными огарками. Остался последний. Отнести его туда? Нет, Льюис знал более подходящее место.

С толстой красной свечой в руке Льюис поднялся по пыльной лестнице, ведущей в башню. Наверху он открыл узкую дверь в залитую темнотой комнату. На пол падали лишь два луча лунного света. Подойдя к окну, мальчик опустился на колени и протянул руку в глубокую бойницу.

Овальное оконце позволяло с высоты птичьего полета посмотреть на дом Хэтчеттов. В теории. На самом же деле видно ничего не было. Яркий лунный свет заливал холм, но вот дом Хэтчеттов оказался в густой тени. Можно было рассмотреть только самую верхушку крыши.

Как зачарованный, Льюис разглядывал округу. Вдруг он услышал тихое тиканье часов, заполнявшее даже эту комнатку дома номер 100 по Хай-стрит. Мальчик потряс головой, достал спички и зажег свечу.

Спустившись вниз, он обнаружил, что второй пункт его указаний уже выполняется. Миссис Циммерманн играла «Китайские палочки» на фисгармонии в парадном зале. Когда она встала и отправилась на кухню, фисгармония продолжила играть сама, ведь инструмент мог повторять мелодии хоть бесконечно – этот режим и включила миссис Циммерманн. Веселая однообразная мелодия почти заглушала часы – но только почти.

В комнату ввалился раскрасневшийся дядя Джонатан. Тяжело дыша, он спросил:

– Так, ну что там дальше?

Миссис Циммерманн достала бумажку и монотонным голосом зачитала:

– Играть в «Добрый вечер, господин Фрэнк», пока не выпадет туз простофиль.

Звучало запутанно, но Джонатан знал, что это за игра. Так Льюис называл покер. С того августовского вечера, когда эти трое впервые играли все вместе, они собирались за покером довольно часто, и Льюис придумал игре название в честь надписи, которая, как ему казалось, красовалась на старой монете. Поддерживая ставку, каждый должен был громким голосом говорить: «Добрый вечер, господин Фрэнк!»

Другое условие игры Джонатан не понял. Он повернулся с озадаченным видом к Льюису и сказал:

– А можно спросить, что это за туз простофиль?

– Не знаю, я просто придумал. Я думаю, когда он выпадет, мы сами узнаем.

На столе появился красный коробок с монетами. За ними – синяя с золотым колода карт. Джонатан прикурил трубку и расстегнул пуговицы на жилете, так что теперь полы соединяла только цепочка из скрепок. Он притащил из шкафа свою пыльную старую широкополую шляпу и приладил ее к макушке. «Это, – объяснил он, – правильный костюм для игры в покер». Перетасовав колоду, он начал сдавать. Об стол звякали шекели и гульдены, флорины, драхмы и дидрахмы. Сначала никому особенно не везло. Пара восьмерок, ничего, короли и десятки. Потом начали попадаться карты все интереснее: шесть одинаковых, со значком квадратного корня, с одними вопросительными знаками. Джонатан и миссис Циммерманн не творили никаких фокусов, эти карты появились в колоде сами. Они играли в покер, часы продолжали тикать, фисгармония играла «Китайские палочки», а огоньки свечей раскрашивали тусклую траву перед домом под фрукты и цветы, или просто оставляли на ней желтые пятна.