Льюис наклонился и приблизил лицо к образовавшейся дыре. Судя по запаху, внутри скопилось много пыли, но рассмотреть ничего не получалось. Черт, ну как же можно было забыть про фонарик? Льюис просунул руку и попытался пощупать внутренности фисгармонии. Рука ушла вглубь инструмента до самой подмышки. Льюис что-то схватил. Что это? Бумага? Он услышал сухой хруст. Может быть, там были деньги. Схватив какой-то сверток, Льюис вытащил его наружу. И сразу упал духом. Ему попалась обычная стопка старой бумаги.

Льюис сидел в комнате и с отвращением смотрел на добычу. Так вот оно какое, таинственное сокровище замка Изарда! Вот тебе и сокровище! Может, на этих листах есть что-то интересное? Какие-нибудь таинственные формулы… Льюис просмотрел бумаги. Х-м-м. Хм… Пролистал еще несколько страниц. Свет в комнате был тусклый, а медно-красные чернила, которыми писал Айзек Изард, почти слились по цвету с бумагой. Льюис решил, что надписи принадлежали именно старому хозяину дома, ведь на одной из страниц красовалась надпись:

Образование облаков

и другие явления,

наблюдаемые из окна

Айзеком Изардом

Кажется, миссис Циммерманн говорила, что часто видела, как старик Изард смотрит в небо и делает записи. Перед записями на листах были проставлены даты. Мальчик прочитал несколько абзацев, и его глаза широко раскрылись. Льюис перебрал еще несколько страниц.

Дождевые капли ударили в окно. Мальчик подскочил. На западе собирались темные тяжелые тучи. По ним пробежала красная изогнутая трещина, напомнившая Льюису голодную пасть. На его глазах эта пасть раскрылась, бросив в комнату луч кроваво-красного света. Он упал на листок в руках Льюиса, и на бумаге проступили слова:

Льюис испугался не на шутку. Он собрал бумаги в кучку и начал подниматься на ноги. Не успел он встать, как услышал шум. Едва различимый. Как будто что-то мягко порхает внутри фисгармонии.

Льюис споткнулся и повалил лавочку позади себя. Бумаги выпали из рук и разлетелись по полу. Что ему делать? Спасаться бегством или собирать бумаги? Он сжал зубы и встал на колени. Собирая листы, он шептал: «Ты – Бог, крепость моя… Ты – Бог, крепость моя…»

Наконец был подобран каждый лист бумаги. Льюис почти успел рвануть к двери, когда увидел, как что-то вылетело из темноты внутри фисгармонии. Мотылек. Мотылек с серебристо-серыми крылышками. Они блестели, как листья в лунном свете.

Льюис побежал к двери. Он дернул за ручку, но дверь не открылась. Мальчик чувствовал, что мотылек забрался к нему в волосы. Льюис застыл на месте. К лицу прилила краска. Сейчас он не боялся. Он был зол. Очень зол.

Он шлепнул рукой по мотыльку и раздавил его. По волосам растеклось что-то противное и липкое, и страх вернулся снова. Льюис брезгливо вытер руку о брюки. Он несся по коридору и вопил:

– Дядя Джонатан! Миссис Циммерманн! Быстрее! Пожалуйста! Идите сюда, я кое-что нашел! Дядя Джонатан!

Вскоре все трое сидели на кухне миссис Циммерманн и пили какао. Пыльные бумаги лежали на столе. Джонатан поставил кружку и сказал:

– Нет, Льюис, послушай меня. Тут не о чем волноваться. Старый Айзек был сумасшедшим – самым настоящим сумасшедшим. Вся эта писанина не имеет к часам в стенах никакого отношения. А если и имеет, нам это никак не поможет, а только лишний раз напугает.

– Я думаю, для этого он их и оставил, как считаешь, а, Джонатан? Чтобы перепугать нас до смерти, – поделилась мыслями миссис Циммерманн. Она стояла у плиты спиной к Льюису и с впечатляющим размахом мешала какао.

– Конечно. Соглашусь с тобой, Флоренс, – кивнул Джонатан. – Прощальная шутка, я бы так это назвал.

Льюис переводил взгляд с одного лица на другое. Он знал, что они просто не хотят ничего говорить. Но что оставалось ему? Сначала одно, потом другое и третье, и вот он уже разболтает о своих приключениях в ночь на Хэллоуин. Когда скрываешь что-то, появляется ощущение, что все секреты как-то связаны с твоей тайной. Льюис не мог вызвать никого на откровенный разговор без того, чтобы его и самого не вывели на чистую воду.

Поздно ночью Льюис лежал в постели без сна и прислушивался к разговору дяди Джонатана и миссис Циммерманн. Они сидели в кабинете под спальней Льюиса, и их голоса, как обычно, доносились до него через заслонку. И, как обычно, он не мог разобрать ни слова из того, что они говорят. Льюис спустился с кровати и подполз к деревянной решетке в полу. В лицо ударил теплый поток воздуха. Мальчик прислушался. Даже так слышно было плохо. Оставалось только одно. Пробраться в секретный ход.

Надев халат, Льюис спустился по задней лестнице. На кухне было темно. Отлично. Медленно и осторожно он убрал всю посуду с полок серванта. Затем нажал на секретную пружину, и сервант отъехал в сторону. Льюис зашел.

На этот раз он не забыл прихватить с собой фонарик. Хотя не то чтобы сейчас он был нужен. Идти было недалеко, и свет просачивался через щели в затянутый паутиной проход. Вскоре Льюис уже стоял за книжными шкафами, занимавшими всю стену кабинета дяди Джонатана. В щель между досками мальчик силился рассмотреть Джонатана и миссис Циммерманн. Миссис Циммерманн только что вытащила из воздуха спичку и прикуривала длинную скрученную сигару. Она выпускала дым из обоих уголков рта.

– Ну, теперь мы знаем наверняка, – сказала она.

– Да, теперь знаем, – отозвался голос Джонатана со стороны кожаного кресла, в котором он развалился. Льюису был виден только один синий рукав и волосатые пальцы, сжимающие подлокотник.

– Вопрос в том, – продолжил дядя Джонатан, – что мы можем сделать.

Миссис Циммерманн принялась расхаживать по комнате. Дым от сигары тянулся за ней. Соседка провела большим фиолетовым камнем на перстне по всей длине одной из книжных полок.

– Сделать? Что сделать? Сразиться с ними, что же еще?

Джонатан хрипло засмеялся. Льюису стало неуютно.

– Это проще сказать, Флоренс. Они оба сильнее нас, ты же знаешь. Мы только развлекаемся волшебными фокусами, они же отдали магии всю жизнь. Что до нее, она, может, и буквально принесла свою жизнь в жертву магии.

– Но зачем им то, что они задумали? – спросила миссис Циммерманн, складывая на груди руки и со злостью раскуривая сигару. – Зачем? Это же замечательный мир. Уничтожать его… Зачем?

Джонатан задумался на минуту.

– Ну, Флоренс, проникнуть в разум человека вроде Айзека Изарда непросто, но я бы сказал, что из исследовательского интереса. Вспомни, что пишут о Судном дне: могилы отворятся, мертвые восстанут в новой плоти. Некоторые думают, что это будет совсем новый мир, гораздо лучше, чем этот. Тебе не любопытно взглянуть? И вот еще я что думаю. Айзеку и Селенне этот мир был не очень по душе. Так почему бы не попробовать другой?