Льюис стоял, задумавшись о том, почему Молотобой вдруг водит фургон. А старик тем временем хлопнул дверцей со стороны водительского сиденья и перешел улицу. Он быстро осмотрелся и схватил Льюиса за воротник. Его щетинистое лицо было как раз напротив глаз Льюиса, почуявшего запах виски и табака.

– Ты на что это уставился, а?

– Не, ни на что. Я… мне просто нравится смотреть, как люди переезжают.

Уже темнело, и Льюис сомневался, что его хорошо видно. Интересно, если он закричит, его выручат Джонатан или миссис Циммерманн?

Молотобой отпустил мальчика и сказал:

– Парень, смотри сюда. Держись-ка ты со своей стороны ограды, понял? И дядя твой пусть не высовывается. И ко мне не подходите, ага?

Посмотрев еще недолго на Льюиса, старик развернулся и ушел в сторону фургона.

Льюис стоял и трясся. К тому же, он обливался потом. Затем повернулся и припустил к открытой калитке по дорожке, и, запыхавшись, вбежал в дом.

– Дядя Джонатан! Дядя Джонатан! – прокричал он. Потом распахнул дверь кабинета и заглянул туда. Дяди не было. Не дозвался он и в передней приемной, и в кухне, и на лестнице. Наконец дядя Джонатан появился где-то у верхних ступенек. На нем был банных халат, похожий на мантии, которые носят профессора на церемонии поздравления выпускников. Рукава черного халата были украшены красными полосами. В руке Джонатан держал щетку, с которой капала вода. В другой была книга, которую он, по-видимому, читал, лежа в ванной.

– Да, Льюис. Что такое? – дядя казался раздраженным, но, когда увидел, как испуган его племянник, тут же бросил щетку и книгу и сбежал вниз, чтобы обнять мальчика. Объятия вышли влажные, но Льюису стало лучше.

– Льюис, мальчик мой. Ради всего святого, что с тобой? На тебе лица нет! – воскликнул Джонатан, опустившись на колени.

Запинаясь и теряя мысль, Льюис рассказал дяде, что случилось. Договорив, он увидел, как меняется у мужчины выражение лица. Дядя был зол и казался жестким, но его гнев был направлен не на племянника. Джонатан поднялся, покрепче завязал пояс халата и пошел к входной двери. Льюис подумал, что Джонатан сию минуту схлестнется с Молотобоем. Но его дядя просто приоткрыл дверь и глянул на бывший дом семьи Хэтчетт. Рабочие как раз закрывали багажник и собирались уезжать. Видимо, разгружать пришлось не много.

Сложив руки на груди, Джонатан наблюдал, как уезжает фургон.

– Я должен был догадаться, что он знает, в чем тут дело, – с горечью сказал Джонатан. Льюис посмотрел на дядю. Он понятия не имел, что это значит. Но почему-то боялся расспрашивать.

За ужином Льюис спросил дядю, почему Молотобой так на него разозлился. Джонатан отбросил вилку и гневно выпалил:

– Да потому что он сам злой, вот почему! Тебе обязательно нужны объяснения? Просто держись от него подальше, и все будет нормально. И еще не суйся… не суйся… ох, сам не знаю, что я такое говорю.

Волшебник поднялся и тяжелыми шагами пошел к выходу. Льюис услышал, как хлопнула дверь кабинета.

Миссис Циммерманн протянула руку через стол и положила ее на ладошку мальчика.

– Не переживай, Льюис. Он не на тебя злится. Но у него сейчас много забот, и спит он мало. Пойдем ко мне в гости, поиграем в шахматы.

– Хорошо, – Льюис искренне обрадовался ее предложению.

Игра продолжалась до десяти вечера, а потом Льюис – довольный победитель большинства партий – пошел домой. Поднявшись наверх, он увидел полоску света, пробивающегося из-под двери спальни дяди Джонатана. Мальчик решил не беспокоить его. Уже приготовившись ко сну, Льюис подошел к подоконнику, сел на него и отодвинул тяжелую занавеску.

За окном стояла холодная звездная ночь. От водонапорной башни на холме отражался лунный свет, крыши домов торчали темными островерхими тенями. Через дорогу по обеим сторонам дома Хэтчеттов в домах горел свет. В одном из окон он заметил водянистое голубое свечение, которое исходило от новомодных устройств – телевизоров. У Джонатана такого пока не было. Опустевший дом Хэтчеттов, казалось, накрыла тень, только по крыше пробегали бледные лунные лучики. На улице под фонарем Льюис заметил припаркованную машину.

Он почти собрался идти в кровать, как вдруг на крыльце у Хэтчеттов загорелся свет. Два узких обледеневших окошка на двери вспыхнули желтым. Затем дверь открылась внутрь. Кто-то вышел на крыльцо. Льюис смотрел на стоявшего там человека, кем бы он ни был, а тот не двигался с места и просто дышал морозным воздухом декабрьской ночи. Льюису показалось, он заметил, как блеснули стекла очков, но с такого расстояния было не разобрать.

Чуть позже темная фигура зашла в дом и заперла дверь. Свет погас. Льюис посидел в раздумье, потом опустил штору и отправился спать.

На следующий день Льюис помогал искать свои коньки среди прочих вещей в шкафу в прихожей. У Льюиса были не очень крепкие щиколотки, и он очень боялся падать на льду, но все же решился на попытку научиться кататься на коньках. Если получится, у него будет шанс вернуть благосклонность Тарби. Он не видел, чтобы тот катался на коньках, но был уверен, что лучший бейсболист команды не может не быть чемпионом конькобежного спорта. Наверное, Тарби мог коньками вырезать свое имя на весь каток на пруду Дерджи.

И вот Льюис и Джонатан раскидывали вокруг себя сломанные ракетки для бадминтона, енотовые шубы, резиновые сапоги и корзинки для пикника. Наконец Джонатан извлек из завалов нечто похожее на короткую алюминиевую лыжу для лилипута. Это были коньки для новичков, с двумя маленькими лезвиями.

– Это они?

– Только один. Спасибо большое, дядя Джонатан. Теперь нужно только найти ему пару.

Пока продолжались поиски, Льюис, стараясь заставить голос звучать непринужденно, спросил:

– А кто сейчас живет в доме Хэтчеттов?

Джонатан резко выпрямился и стукнулся головой о полку. Закончив потирать голову и истово моргать, он посмотрел вниз на Льюиса и довольно резко спросил:

– А тебе какая разница?

– Просто интересно, – смущенно ответил Льюис. И снова задумался о том, из-за чего так зол его дядя.

Джонатан вылез из шкафа со вторым коньком и бросил его сверху на кучу вещей.

– Просто интересно, говоришь. Послушай-ка, Льюис, есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Будь добр, последуй моему совету и не суй нос не в свое дело. Вот твои коньки и… хорошего тебе дня. Мне нужно идти в кабинет и работать, а я столько времени потратил, отвечая на твои глупые вопросы.

Джонатан быстро поднялся и пошел в кабинет. Он уже открыл было громко щелкнувшую дверь, но вдруг развернулся и пошел обратно к шкафу, где, сидя на коленях, расплакался племянник.