Дёрнуло внезапно. И весьма ощутимо. К тому же, учитывая его состояние, дёрнуло совсем не в тему. Он-то думал банально отлежаться после такой потери, но Хаос явно считал иначе…

К светленькой вновь подбиралась тьма и Тиму отчётливо ощущал – выдоенные досуха склянки в аудитории шутника-Онни ни при чём.

Туули Севѐри угрожала опасность.

Конечно, было полным свинством отправлять Йо в разведку, кто ж спорит, но был ли у него выбор?

Возмущённо проухав всё, что о нём думает, Йола сорвалась с подоконника самкой филина. Напоследок ещё взгляд прицельный бросила, пигалица такая, мол, подчиняюсь вашему свинству, но только по о-очень большой любви.

Сердце привычно затрепетало от нежности и спустя минуту Тиму уже наблюдал за Ули глазами своей соули.

Вот хрупкая фигурка, на ходу приглаживая встрёпанные волосы, догоняет профессора Онни. Магистр разворачивается, вид у него удивлённый. Явно не ожидал от «нулевой» такой прыти. И такого напора, ха. А светленькая что-то гневно выговаривает ему, ещё и ручками машет, что та мельница. Тиму усмехнулся – многое бы он отдал, лишь бы услышать сейчас, что она говорит. К Пифии не ходи – догадалась насчёт Хаоса в стекляшках. И всё же послушать её было бы забавно. Уж очень смешно она хмурит брови и кривит свои нежные губы.

Профессор Онни, похоже, считал так же. Ну или как-то похоже. На бледном, всегда отстранённом лице Магистра проступило даже некое подобие усмешки. Усмешки довольно кривой – это ж Онни! – и тем не менее.

Но вот мордашка светленькой просияла и тут уж Тиму и правда пожалел, что Йолка не поспела подлететь поближе. И не услышала ни слова.

Мыть аудиторию Туули понеслась с таким счастливым лицом, будто не наказание отбывать, а за наградой!

И это совсем не понравилось Тиму.

И уж точно ему не понравилось, когда в аудитории следом за ней, предварительно дождавшись, пока спина профессора Онни скроется за поворотом, проникли с заговорщицким видом Илон с Юсси, Ахо и Никласом… Причём Ахо, войдя внутрь последним, наложил на дверь такую печать, что бедную Йолку отбросило к противоположной стене волной плотного воздуха.

Отчаянно снортыхаясь, Тиму заставил себя подняться.

После хм, небольшого приключения в Хаосе его банально вело.

Снова постучалась мысль, что это ловушка. Не группки адептов, а самого Хаоса. То есть западню на него расставили не у Источника, а сейчас.

Блохастая задница йети! Йотун-шатун его за ногу!

Он, выходит, теперь и Илона подозревает?!

Губы Тиму сжались в одну линию, будто горизонт в степи.

Хотел бы он подозревать Илона, видит Триединая, хотел бы!

Но, увы, мотивы одногруппника были самым красноречивым образом написаны у того на лице и были они более, чем прозрачны.

Проклиная всё на свете, вытираясь на ходу подцепленной с койки наволочкой, Тиму рванул в корпус нулевых. Бежал, не вписываясь в повороты и натыкаясь на адептов!

Пятка Хюндлы ему в рот!

Сил на портал банально не было!

Только бы успеть!

Только бы успеть!

Если Илон посмеет…

Если эти йотуновы дети хоть пальцем тронут новенькую…

Он. Живьём. Скормит их. Хаосу!!!

Интересно, это у всех некромантов мода такая – приближаться со спины, по-кошачьи?

Тот самый блондин, что вчера видела в комнате Тиму… Сперва больше по снежной рыси его узнала, а потом в лицо заглянула и вздрогнула: тот самый, кого сегодня «стекло» втянуло. И который, судя по всему, решил в этом обвинить маленькую нипричёмную меня.

С блондином, кажется, Тиму называл его Илоном были ещё трое. Надо думать, те самые, что следом за этим провалились. В лица я особо не вглядывалась, но соулов, кстати, видела прежде. Очень уж примечательные.

Крупная чёрная, вся в алых огненных прожилках горилла, рогатая волчица и трёхголовый попугай с короной-хохолком на каждой голове…

Ломтик воинственно фыркнул с моего плеча, исторгая облачко гари и я чудом сдержала кашель. Дракошке было страшно. В особенности он робел перед соулами, это я ощущала особенно остро. И в то же время Ломтик был исполнен решимости меня защищать! Мой храбрый малыш…

И, похоже, защита в самом деле не помешала бы.

Убей меня их Триединая, но ведь когда замышляют что-то хорошее, дверь за собой не запирают. А они заперли.

В то же время на холёных лицах адептов цвели самые радушные улыбки. А глаза оставались холодными. Злыми.

И это совсем, совсем не нравилось.

– Привет, Туули. – Илон поздоровался с таким приветливым видом, что я окончательно утвердилась в своём подозрении. Гадость замыслили. Вот только какую? И главное, за что? Сами ж за мной попёрли, если уж на то пошло.

Ломтик вопил и предупреждающе фыркал. Хлопал по щеке своими крохотными крылышками. Правда, стоило мне подумать, что дракончик таким образом и моё волнение выдаёт, чуть поунялся. Но лапки его на моём плече – это я ощущала особенно отчётливо – дрожали.

Может, это и к лучшему – за Ломтика я волновалась сильнее, чем за себя. А потому быстро взяла себя в руки.

– Здравствуйте! – поздоровалась я с парнями. – Вы, наверное, из-за сегодняшнего случая, в Лабиринте…

– Надо же. Догадливая! – хмыкнул встрёпанный, с торчащей дыбом чёлкой некромант.

Его соул-гориллоид неспешно приблизился и так же неспешно принялся меня обнюхивать. И ведь знала, что соул не причинит мне вреда, по крайней мере, не в стенах академии, вот только когда горилла скалит на тебя свои жёлтые клыки, трудно не вздрогнуть. Самую капельку. Вот как я. И этого не могли не заметить некроманты.

– Трое на одну, да?! – вырвалось у меня нервное.

– О чём ты, Туули? – заломил бровь Илон.

– Рвала, не приставай. – Лениво отозвал гориллу вихрастый. – Будь вежливой.

Оскалившись напоследок, горилла послушалась. И хотела бы я сдержать облегчённый выдох, но, боюсь, вышло так себе.

– Испугалась, светленькая? – продолжал Илон.

– Правильно. – Ухмыльнулся тот, что с попугаем. – Очень правильно, что испугалась. Мы страшные, как Гулльвейгин глаз.

И заржал, свинтус такой!

Тот, что с рогатым волком, демонстративно зацокал на него языком.

– Не пугайте её. Не люблю, когда малышки зажатые.

– Да что вам нужно-то?

– Ничего такого, чего ты не смогла бы нам дать, милая, –– тот, что с волком, развязно подмигнул.

– Таковы правила, Туули. – Развёл руками Илон, как бы приглашая меня разделить с ним досаду. – Накосячила – плати.