– Загляну в гости к этому, – он посмотрел в свой блокнот, – к Стефану, он у них главный организатор, вроде как агент по актёрам.

– Сутенёр, что ли?

– Вроде того.

– Так кто убил Эмму Клетчер?

– Навряд ли это можно считать убийством, а вот доведением до самоубийства – вполне.

– За это тоже сажают.

– Да, по нему давно тюрьма плачет.

Всю оставшуюся дорогу они ехали молча. Огни вечернего города играли на воде, переливаясь, сливались с рекой. Недалеко от моста останавливались люди, фотографируя, позируя на нём. Глория всегда с интересом наблюдала за туристами. Интересно, что такого видят они, чего не видит ни один местный житель. Она не любила ни эти высоченные дома, ни центральный парк, ни гипермаркеты с их огромными витринами, ни постоянную грязь и вонь на оживлённых улицах. Ей нравилось только в Филдстоне. Ничего не текло там по асфальту, никто не орал под окнами, не было там никаких демонстраций каких-либо меньшинств, в Филдстоне была своя жизнь, скромная и тихая.

Морис уже подъезжал к участку, Глория просила высадить её там, она впопыхах оставила на стуле куртку и баллончик с лаком в верхнем ящике тумбочки. Хоть какой-то там актрисе и не понравился её стиль, она себя без этой чёлки даже представить не могла.

– Ну, что будем делать завтра? – наклонилась она к Морису, когда уже вышла из машины.

– О нет, даже и не думай.

– Не думай что?

– Я не возьму тебя, Глория, это слишком опасно.

– Ты хочешь поехать к этому сутенёру без меня?

– Да у тебя даже табельного нет, ты секретарша, Глория!

– Ты думаешь, если я секретарша, то и оружия у меня быть не может?

– А оно есть?

– А у кого его нет? Ты возьмёшь меня с собой, Морис, а то я расскажу начальству, как ты ходишь по чужим домам, сверкая своим жетоном, без их ведома и какого-либо ордера.

– Ты же сама и ходила со мной, Глория…

– Ну и что, может, это ты меня заставил.

– Заставил?

– Я сказала, что поеду с тобой, и это моё последнее слово.

Перед таким тоном Морис был бессилен.

Он почти бежал до квартиры своего дома, перепрыгивая ступени, срезая углы лестничных площадок. Ему поскорее хотелось увидеть Саманту, понять, что с ней всё хорошо.

– О, мистер Морис, здравствуйте, – сказала женщина в воздушной блузе, перегородившая ему путь, – вы так спешите. Кого-то убили?

– Я извиняюсь, можно…

– А я хотела пригласить вас на ужин, – мадам Аннет придвинулась ближе.

– Извините, я тороплюсь.

– Куда? К жене? – засмеялась она. – Я знаю, что вы живёте один, мистер Морис, я знаю, что вы разведены.

– Откуда вы?..

– Вы вечно помяты и не подстрижены. С таким мужем не ходила бы ни одна приличная женщина. Вам нужна жена, детектив, – она провела ногтем по пуговицам на плаще Мориса, схватила и оторвала одну. –   Какая жалость, – скривила она лицо, надув губы. – Вам нужно пришить пуговицу, мистер Морис. Я сама вам её пришью.

– Вы оторвали мою пуговицу? – Морис смотрел на недавно целую пуговицу, что вот ещё секунду назад была частью плаща, и не мог понять, что происходит. Он всегда боялся женщин, а таких тем более. Он предпочёл бы встретиться с бандитом в подворотне, чем с такой вот мадам, которая совершенно безнаказанно отрывала бы его пуговицы.

– Пожалуйста, отдайте мою пуговицу, миссис.

Он вырвал из её цепких пальцев несчастную пуговицу и, извиняясь, обошёл неутешную вдову. Мадам Аннет же посмотрела на него с такой обидой, будто это он у неё что-то оторвал.

Морис ещё не знал, как сказать Саманте об отце. По рассказам Мэри Гринвич он понял, что и Кларк Стюарт был замешан в этом мерзком деле. Ведь миссис Браун говорила о помощи какого-то адвоката, к которому обращались актрисы этого Стефана Нильсона. Они продавали всё, и отдавали адвокату деньги, якобы для дела, но кем был тот адвокат, никто ему не сказал. Вполне возможно, это и был отец Саманты, вот почему Кларк Стюарт так ненавидел актрис, вот почему он и думать не хотел о том, чтобы Саманта пошла в актрисы.

Морис стоял у двери и невольно прислушивался. В квартире был включён кран, и играла тихая музыка. Морис вошёл. Саманта стояла возле мойки и улыбалась ему, и Морис улыбнулся ей, улыбнулся и остолбенел.

– Что такое, Бенджамин? Что-то не так?

В руках её был апельсин, она мыла апельсины и складывала их в вазу.

– Я знаю, вы запретили мне куда-либо выходить, но я так устала сидеть дома и так давно хотела апельсинов, я вышла в магазин, купила эту хрустальную вазу и апельсинов. Как вам? Вы любите фрукты, детектив?

Морис, кажется, кивал, кажется, ему нужно было кивать. Он лишился возможности говорить, он забыл, как это делается. «Этого не может быть», – думал Морис. Такая же, точно такая же ваза с апельсинами стояла у Саманты в доме в день её убийства. Она сидела за столом, с этой самой вазой и этими же апельсинами, и именно их он и не увидел, когда пришёл к ней за вещами. Он опять перенёсся в тот день, опять видел холодное тело Саманты с огнестрелом под грудью, он опять был там.

– Вам плохо, Бенджамин?

Морис чуть покачнулся и сел на кровать. Он решил, что потом пойдёт к психологу, или психиатру, или лучше ляжет куда-нибудь, да, неплохо было бы полежать. Невозможно разговаривать с человеком, постоянно видя его труп перед глазами. Он протянул ей руку. Она взяла её.

– Что это, пуговица?

– Да, мне нужно её пришить.

– Боже, на вас напали?

– Почти.

– Выходите из машины и положите руки на капот.

Вчера был ужасный день.

– Вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Вчера Чарли досматривали на мосту. Окружили на мосту и досматривали там же. Весь мост гудел. Весь мост изрыгал неприятные звуки. Тогда Чарли на секунду показалось, что все за него, никто не любил копов, никто не упустил бы возможности обматерить их клаксоном. Все, кто ехал в сторону Нью-Джерси, попеременно взрывались клаксонами. Все стояли в пробке. Двое полицейских открыли чемодан.

– Здесь пистолет, глушитель, обоймы, пара пиджаков и жёлтый комбинезон с надписью «Джордано».

– Ты зашёл как доставщик еды, да, парень? – спросил его другой коп.

Чарли молчал.

– За что ты убил её? Тебе нравится убивать женщин?

Чарли молчал. Никогда он не задумывался раньше, нравится ли ему убивать людей, работа нравится, деньги хорошие, а нравится ли убивать? Он же не маньяк какой. Знал он одного маньяка, тому нравилось убивать людей, он держал их в подвале своего дома и убивал, а когда люди заканчивались, находил новых. Он делал это бесплатно, он делал это, потому что ему нравилось. Чарли же брал деньги за свою работу, значит, ему нравились деньги.