— Лэнс!

Я проснулась с этим именем на губах. Не «папа», не «мама», не «Боже», а «Лэнс». Стокгольмский синдром в действии. Как мне сейчас не хватало его теплых, надежных объятий, его тихого успокаивающего голоса, его присутствия рядом. Я была одна, совсем одна в залитой лунным светом чужой комнате в чужом негостеприимном мире. При воспоминании о том, что меня ждет завтра, по спине пробежал холодок. Заснуть снова я побоялась и, закутавшись в одеяло, села у открытого окна.

Если абстрагироваться от моей непростой ситуации, этот мир очень красив. Хрустально-чистую воду здесь можно пить прямо из рек, не опасаясь свалиться от дизентерии. А заболела я лишь потому, что во мне дремали «домашние» вирусы и бактерии. Организм ослаб из-за стресса, переохлаждения и позволил им помучить меня. Горы, цветущие равнины, зеленые леса, в которых я практически не встретила гнилых, кривых, поваленных, обросших грибком деревьев, свежий воздух — все было прекрасно, и всем этим я могла бы насладиться, будучи уверена, что обязательно вернусь домой. Но я не уверена, совсем не уверена…

Не знаю, сколько я просидела, вспоминая прошлое, размышляя о настоящем и опасаясь будущего. На посветлевшем бархатном небе таяли звезды, когда меня все-таки сморил сон.

Утро началось с бодрого: «Подъем!». Ноэлин была свежа и полна энергии. Посмотрев на меня, она поджала губы и выдала вердикт:

— Ужасно. Ты выглядишь так, словно совсем не спала.

— Доброе утро, — выдавила я улыбку.

— Не знаю, что с этим делать, — со вздохом указала на меня сьерра, — но мы разберемся.

После водных процедур Ноэлин подступила ко мне с корсетом. Я попыталась еще раз отговорить ее от использования этого малознакомого мне предмета женского туалета, однако сьерра была неумолима.

— Держись за столбик, — зашнуровав корсет, посоветовала она, имея в виду опору для балдахина. — Сейчас будем затягивать.

Я охнула, почувствовав, как тело будто сдавили тисками в области груди, талии и живота. Давление было неравномерным. Если грудь корсет только поддерживал и приподнимал, то нижнюю часть ребер, талию и живот обхватил плотным, жестким кольцом. В памяти всплыла сцена из любимой книги «Унесенные ветром» и не менее любимого фильма.

— Потерпи. Еще немного.

Куда уж дальше? Ы-ы-ы…

— Вы уверены, что я смогу в этом дышать? — повернулась я к сьерре.

— Но ведь дышишь же, — усмехнулась та.

— Пока стою.

— Давай примерим платье. Я отобрала несколько и привела их в порядок…

Я вздохнула, точнее, попыталась это сделать и снова ухватилась за столбик. Орудие пыток какое-то! Пока я привыкала к ощущениям, Ноэлин успела сбегать за платьями.

— Предлагаю это. Оно хоть немного тебя освежит, — сьерра кивнула на розовое, с мелкими оборками пышное платье с крошечными буфами.

Я не успела открыть рот, как по выражению моего лица она догадалась об ответе.

— Знала, что тебе не понравится. Тогда вот это.

Из-под розового появилось бледно-голубое с более темной отделкой и длинными узкими рукавами.

— Ты, конечно, в нем совсем посинеешь, зато глаза будут сиять. Давай быстрее. Нам еще прическу делать.

— Не думала, что оборотни носят корсет, — сказала я, оглядывая себя в зеркало.

— Кто?

— Оборотни. В нашем мире вас так называют.

— У вас есть двуликие? — удивилась Ноэлин.

— Только в книгах. И до сих пор я думала, что это сказка, выдуманный персонаж.

— Садись, — сьерра подтолкнула ко мне обитый светлым бархатом пуфик и взяла в руки расческу.

— Может ли такое быть, что первыми об оборотнях написали те, кто попал в ваш мир и сумел вернуться обратно? — задала я более похожий на риторический, чем требующий ответа вопрос.

Ноэлин пожала плечами.

— Мне не нравится это слово — «оборотень». Мы никогда так двуликих не называем.

— Мы? — я резко повернулась, из-за чего сьерра больно дернула меня за волосы. — Так вы не… двуликая? А кто же тогда? Человек?

Сьерра закатила глаза, раздраженная моей догадливостью.

— Много будешь знать — плохо будешь спать. А пока запомни, что двуликие корсетов не носят. Точно не носят…

* * *

К сьерре Ноэлин Дэй пришел один. Решил прогуляться. В знакомом с детства уютном холле наследника поджидала хозяйка дома.

— Доброе утро, ваше высочество, — присела в глубоком реверансе сьерра.

— Здравствуй, Нола, — Дэй подошел и поцеловал руку женщины, сжав ее пальцы крепче, чем следовало.

— Опять не соблюдаешь дистанцию? — ласково улыбнулась Ноэлин.

— Нас никто не видит. Как она?

— Бледна, молчалива, себе на уме… Она мне нравится. Сообразительная девочка. Думаю, она достойно сыграет свою роль, если не будешь давить и пугать.

— Я и не собираюсь.

— А вчера? Что это было? Демонстрация силы? Превосходства?

— Ты же знаешь, что за день был вчера, — глухо произнес наследник.

— Ночью бедняжке приснился кошмар. Она кричала и звала на помощь твоего брата.

— Лэнса? — темные брови тут же сошлись на переносице.

— Да. Похоже, они сильно сблизились, — лукаво усмехнулась сьерра и подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. — Сейчас я ее позову. Спускаться обратно не буду. Побеседуйте наедине.

Князь сел в одно из золотисто-бежевых кресел у большого камина, задумчиво потер пальцами виски. За спиной раздались осторожные шаги. Дэй обернулся. По лестнице медленно спускалась затянутая в голубой струящийся шелк девушка. От него не укрылась ее бледность, темные круги под лихорадочно блестящими глазами, и князь поневоле подумал, что человечке бы сейчас лечь обратно в постель, а не разговоры разговаривать.

— Так и знала, что вы придете один, — разочарованно вздохнула Арина вместо приветствия.

— Прежде, чем что-то подписывать, я решил обсудить детали.

Дэй поднялся с кресла и подошел к массивной дубовой, гладко отполированной лестнице. Девчонка остановилась на полпути. Он чувствовал ее страх и в то же время осознавал, что так просто она не сдастся.

— Не бойтесь меня.

— Тогда перестаньте испепелять меня взглядом и лучше вернитесь на место, — собралась с духом Арина.

Дэй послушался. Он дождался, пока девушка спустится и займет кресло напротив. Она села, однако спину продолжала держать прямо.

— На вас… корсет? — догадался князь. Ноэлин выжила из ума! Девчонка и так еле дышит, а тут еще это!

— Да, — коротко ответила девушка и тут же приступила к сути: — Главное мое условие — возвращение домой.