судорожно вздохнул и, прищурив глаза, с ненавистью уставился на письменный стол. Потом опустил голову и долго-долго смотрел на лужу на полу между его ногами, пока наконец не решился встать.

Поднялся, не заметив, что наступил замшевой домашней туфлей в собственную мочу, и сделал несколько неуверенных шагов. Медленно-медленно трясущимися руками открыл дверь в спальню и тут же отскочил назад, в глубь кабинета. Пару минут прислушивался к гробовой тишине во всем доме. Затем, тихо семеня, так, как если бы страдал болезнью Альцгеймера, вошел в спальню. Там тоже никого не было. И тогда, бросив взгляд на открытое окно, Отто тонко и визгливо крикнул:

– Хельга!

Все его тело после пережитого тряслось мелкой дрожью. Кожа на лице напоминала грязную серую фланелевую тряпку.

– Хельга! – снова закричал он, растягивая губы в болезненно-брезгливой гримасе.

Впервые за всю совместную жизнь с этой женщиной Шнейдер вдруг почувствовал страх за нее. Это ощущение было настолько необъяснимым для него самого, что он не решился его анализировать и просто выскочил из спальни, оставив за собой следы от мокрых домашних туфель.

Отто нашел жену в гостиной. Она была в том самом блаженном состоянии, когда огромная порция спиртного уже отключила все нервные окончания, но еще не убила эмоций. На лице ее застыло выражение безграничного удивления, как если бы она только что увидела нечто непостижимое, не умещающееся в ее сознании и, как минимум, изменившее все ее представления об окружающем мире.

– Ты хоть знаешь, что произошло?! – закричал Шнейдер. – Нужно вызвать полицию.

– Не надо! – жена посмотрела на него пьяным умоляющим взглядом. – Это был ангел!

– Ангел мести? – Шнейдер сел в кресло и погрузился в глубокое раздумье. Потом с долгими паузами произнес фразу, которая произвела на него самого огромное впечатление:

– Господь… оберегает меня, хотя… я в него… не верю, – он бросил свирепый взгляд на супругу, «принявшую на грудь» бутылку виски и здорово напоминающую сейчас старую тряпичную куклу, и добавил: —.вообще.

– Вообще это был ангел оргазма, – возразила его жена, пытаясь довольно вульгарным жестом передать ему какое-то свое, особое, ощущение, перед тем как впасть в прострацию.

– Какого оргазма?! – изумился Отто, наблюдая за отключающейся супругой.

Ответа не последовало.

– Отравлена, – констатировал он через секунду трагическим тоном, глядя расширенными глазами то на застывший в одной точке взгляд жены, то на валявшуюся возле кресла пустую бутылку от виски.

И тут он почему-то вспомнил, что на Бали погребальные процедуры проходят в атмосфере всеобщего праздника, с музыкой, плясками, воздушными шарами и мороженым.

– Да-да! – произнес он, направляясь к телефону. – Индонезийцы так и воспринимают смерть – как радость и избавление.

И через пару минут уже разговаривал с Парижем, со своей горничной:

– Марта! Я в ужасном состоянии. Вылетай немедленно. Хельгу отравили русские!

Глава 8

– Как тебе удалось отвлечь эту фригидную куклу? – это был первый вопрос, который Суворин задал Апраксину, как только они встретились в номере его отеля.

– Точка «Г», – таинственно улыбаясь, сообщил Федор. – Ты представляешь, я до двадцати пяти лет дожил и представления не имел об этой штуке. Брат младший рассказал как-то случайно. Я первый раз сегодня от отчаяния попробовал. Как увидел ее стеклянный взгляд, сразу понял, что завалю все дело. Ведь жаркими поцелуями такую даму не проймешь. Но, честно говоря, напряжен был жутко. Брату-то семнадцать лет всего. Мало ли что мог насочинять. Представить себе не могу, что было бы, если бы это не сработало.

– Ты про клитор, что ли? – улыбнулся Суворин.

– Это поглубже будет. А ты что, не знаешь?

– Нет, – улыбка застыла на лице Суворина. – А что это за штучка такая?

– Штука классная, просто фантастическая. Если бы сам не опробовал сегодня, никому бы никогда не поверил.

– Да ты что?! – рассмеялся Панкрат.

– Вот те и что! Шнейдериха эта извергалась и плевалась лавой как вулкан! Так что совет моего Димки выручил на сто процентов. Хотя… – он задумчиво посмотрел на потолок. – Хельга меня с каким-то парнем перепутала. Дереком называла.

– Хрен с ним, с Дереком, – растерянно улыбнулся Суворин. – Ты про точку расскажи подробнее. А то меня скоро кризис среднего возраста накроет, а я, оказывается, не знаю биологического строения женщин.

– А брат твой о чем мечтает? – спросил он после того, как Федор рассказал ему все то, о чем поведал его брат и в чем он убедился на собственном опыте.

– О «сузуки».

– Какая модель? Он говорил что-нибудь конкретное?

– Даже показывал на выставке. DR-Z400SM. А зачем тебе?

– Представить хотел. Это вам, – Суворин достал из кармана пакет и отдал пятьдесят тысяч из полученной от Шнейдера суммы.

– Я таких денег отродясь в руках не держал, – присвистнул Апраксин.

– Ты и твой брат это заработали, – объяснил Суворин. – Без тебя я бы не справился. Только имей в виду, что случай был исключительным. И не советую тебе в дальнейшем использовать точку «Г» для достижения цели.

– Понял, – согласился Апраксин. – Что я жигало, что ли?

Через пять минут они спустились в небольшой и очень уютный ночной ресторанчик отеля и посумерничали в чисто немецком духе. Ели швабскую лапшу и баварские белые свиные колбаски. Попробовали и пиво. Очень крепкое, под стать тяжелому, по-крестьянски, завтраку.

– А теперь давай жми в свой номер и отоспись как следует, – посоветовал Суворин Апраксину на прощание.

– А ты? – спросил тот.

– Я не могу терять время, – улыбнулся Панкрат. – У меня еще дела.

А через три с четвертью часа после того, как он произнес эту фразу, новенький «боинг-737-400» индонезийской компании «Adam Air», поднявший его в воздух, взял курс на южное побережье острова Бали.

Именно там, в курортной зоне Джимбаран, на горном плато в ста пятидесяти метрах над уровнем Индийского океана, среди зелени и цветов отдыхал на роскошной вилле Жан Рувье.

По прибытии в аэропорт Суворин, поскольку не имел при себе оружия, наркотиков, взрывчатых веществ, порнографии и печатных изданий на китайском языке, без проблем получил минимальную визу на шесть дней.