от вопиющей бедности в Советский Союз. Он собрал вокруг себя группу из нескольких человек и стал готовиться к пересечению границы, между делом занимаясь грабежами и налетами на своих соотечественников. Самым опасным, но прибыльным делом было нападение на одиноких солдат китайской народной армии, чтобы снять с них суконные шинели, которые можно было выгодно сдать перекупщикам краденого. Было ясно — если они попадутся сотрудникам народной милиции, расстрела не миновать. Однажды, улучив момент, во время апокалиптического ливня, при звуке грома и сверкании молний, группа ринулась через границу в сторону Советского Союза. Из восьмерых человек до советских пограничников смогли добежать только двое, остальные были расстреляны китайскими солдатами или подорвались на минах. Фан Го отправили в специальное поселение для китайцев в глухой деревушке вдали от цивилизации. Там он ославился тем, что построил себе дом из бревен, причем каждую стену возводил в отдельности по очереди: сначала одну стену, а потом другую, следом третью и четвертую. Местные мужики подходили к еще незавершенному строительству и восхищенно-недоверчиво чесали затылки: «Ай да китаец, ай да сукин сын! Не зря этот народ построил китайскую стену!» Вопреки всем худшим ожиданиям, дом получился довольно сносным, и беглый китаец пригласил туда в качестве жены местную девку Акулину, которая родила ему двух мальчиков. Через пять лет он получил гражданство СССР и был вполне счастлив своей судьбой, с содроганием вспоминая культурную революцию и толпы оголтелых хунвейбинов. Вскоре грянула перестройка, а затем пал Советский Союз, и страну стали заполонять китайские коммерсанты. В это время Фан Го с семьей подтянулся в сторону республиканского центра, где общался со своими земляками, помогал им обустраиваться, содействовал в оформлении документов и вскоре стал для них непререкаемым авторитетом. Он быстро наладил связи с Амурской и Владивостокской таможнями, и беспрепятственно выводил тюками деньги за границу. Деньги эти принадлежали китайским торговцам, они собирали их в кучу и отдавали Фан Го, чтобы тот переправил их в Китай. Очевидно, одна из таких партий наличностей и стала добычей бандитов. Два года назад китаец подходил к Каприну и предлагал ему стать для него «клысой» (крышей), поскольку он боится местных бандитов. Оперативник отверг его просьбу, объяснив ему, что он не крыса, и предложил ему негласное сотрудничество с милицией, а взамен он в меру сил будет оберегать его от преступников. За год сотрудничества с органами внутренних дел осведомитель не принес ни одной значимой информации: китайская диаспора жила обособленно, с местными бандитами не общались, сами уголовные преступления не совершали и, соответственно, интересующие оперов сведения оттуда не исходили. Поэтому Каприн через полтора года сотрудничества исключил Фан Го из агентурной сети как «негласного сотрудника, утратившего свои разведывательные возможности».

— Серьезно? — удивился Иванов. — Он твой стукачек?

— Был, да сплыл, — махнул рукой Каприн. — Толку от него как от козла молока. Но я обязательно переговорю с ним, может быть, он мне скажет что-то большее, чем тебе — как-никак бывший агент.

— Обязательно переговори, Семен, — оживился опер. — Мне тоже показалось, что он чего-то не договаривает. Дать тебе номер его телефона?

— Не надо, у меня есть его координаты, — мотнул Каприн головой. — Но сегодня заняться им не смогу, есть у меня дела поважнее.

— Да, да, я не тороплю, — кивнул Иванов. — Как-нибудь переговори с ним, и будем разрабатывать эту банду совместными усилиями.

Прежде чем выйти из кабинета, Иванов смешливо поинтересовался:

— Сеня, че сегодня такой нарядный? Женихаться надумал?

— Иди ты! — рявкнул в ответ опер. — Не твое это дело!

Чтобы окончательно добить влюбленного, Иванов, прежде чем закрыть дверь, выкрикнул:

— Не забудь пригласить на свадьбу!

Ответом был удар чем-то тяжелым с той стороны двери.

8

В шесть часов Каприн, купив большой букет алых роз, был уже в ресторане. Альберт уже находился на месте и готовился к утомительной ночной смене. Увидев оперативника, он поманил его пальцем и показал его место возле входа:

— Извини, лучшие места заняты бандитами, поэтому все, что могу предложить. Да и не по твоим понятиям сидеть среди братков.

Каприн знал, что ресторан давно уже облюбовали преступные группировки, которые наведывались сюда практически каждый день. Он мог бы выбрать для свидания более спокойное место, например кафе «Империал», но здесь была живая музыка с известным ансамблем, вокруг витал непередаваемый ресторанный дух, накрахмаленные официанты подавали роскошные блюда, и оперативник решил, что Маша должна всю эту романтику ощутить на себе именно в тот день, когда она согласится стать его женой. Да к тому же оперативник был в курсе о том, что бандиты подтягивались к ресторану ближе к одиннадцати, а к этому времени он уже будет находиться со своей любимой в гостиничном номере, где их с нетерпением ожидала бутылка шампанского и всевозможные вкусности.

Зал был полупустой, основные посетители начнут прибывать к восьми вечера. Приказав официанту накрыть стол, Каприн с букетом вышел на улицу. Встреча с девушкой была назначена в семь, оставалось еще полчаса, и он стал прохаживаться возле ресторана, уже не остерегаясь того, что кто-то его заметит и доложит начальнику. Опер для себя уже решил, что ради своей любви он поступит так, как ему заблагорассудится без оглядки на руководство и их тайных фискалов.

Он увидел Машу издалека. Она шла в его сторону легкой походкой и, заметив своего ухажера, помахала ему рукой. Когда она приблизилась, Каприн про себя отметил, что девушка так же блистательна, как и во время встречи в кафе «Империал» с единственной разницей, что на ней в этот раз было надето вечернее платье из нежно-зеленого атласа.

«Как раз под цвет ее глаз» — подумал оперативник, поцеловав свою возлюбленную в щеку и вручив ей букет.

— Ой розы, мои любимые цветы! — восхищенно заметила она, и глаза ее заискрились счастливым огоньком.

Когда пара села за стол, подскочил Альберт, разлил в бокалы шампанское и, широко улыбаясь, пожелал:

— Счастливого вам вечера, молодые люди!

Друг постарался на славу, стол был богат разнообразием. Подняв бокал, Каприн произнес свой тост:

— Милая моя Маша! Мы с тобой познакомились по причине несчастного случая, который произошел в вашей семье. Я, впервые увидев тебя при столь трагической обстановке, понял, что ты моя судьба, и я сделаю все возможное, чтобы ты стала счастливой. Маша, я люблю тебя, будь моей женой.

С этими словами он взял правую руку своей возлюбленной, поцеловал ее и надел на безымянный палец кольцо.

Маша недоуменно посмотрела на свою руку, украшенную помолвочным кольцом и, не в силах сдержать свои эмоции, стала плакать. Уже жених, Каприн