Выхожу в вестибюль, перекидываюсь несколькими дежурными фразами с Амандой и другими коллегами и с трудом сдерживаю порыв помочь очередному покупателю. Аманда останавливает напоминанием о неминуемом гневе Марка, и я послушно иду своей дорогой — в кофейню. Окидываю беглым взглядом небольшой зал и не могу скрыть разочарования: Криса не видно.

Не задумываясь, сажусь за тот самый стол, где работала вчера. Привычные, хорошо знакомые предметы и действия — в них я найду опору, так же как и в кофе, который собираюсь заказать.

Сижу до двух часов, и за это время не появляются ни Ава, ни Крис. Жадно выпиваю два мокко со сливками и перехожу на черный кофе, однако чувство голода дает себя знать все настойчивее. Надежда на ленч в обществе Авы слабеет с каждой минутой. Единственное, что поддерживает волю в насыщенном кофеином тумане, — это неуклонно растущие познания относительно тех вин, которые в пятницу вечером будут представлены на дегустации.

Парнишка-бармен выходит из-за прилавка, подливает кофе и с улыбкой поясняет:

— Мистер Комптон велел регулярно наполнять вашу чашку.

Понятно.

Мистер Комптон велел. Изображаю подобие улыбки и благодарю, однако не могу отделаться от неприятного ощущения, что начальник следит даже за тем, что и в каких количествах я пью. Как будто пытается… хм, что? Ответ не заставляет себя ждать: пытается контролировать мои действия. В душе зарождается и стремительно набирает силу опасный смерч. Пристальное внимание такого шикарного мужчины, как Марк Комптон, невероятно привлекательно и сексуально, однако, будь то сексуально или нет, крайне неудобно по целому ряду причин, о которых я предпочла бы умолчать.

Преувеличиваешь значение удобства, кричит откуда-то из глубины знакомый голос. Понимаю, что этот внутренний судья — мое собственное подсознание, которое я упорно игнорирую. Правда же заключается в том, что дни мои с момента окончания колледжа проходят в стопроцентной предсказуемости. За исключением времени, проведенного с Майклом. Вот только лучше бы этого времени не было вообще.

Напоминаю себе, что есть в мире иные пути и тропинки, далекие от накатанных дорог. На них не встречаются люди, подобные Майклу… или Марку. Да, действительно. Существуют и другие способы избавиться от надоевшей рутины. Чтобы ощутить остроту жизни, мне потребовалось прочитать чужие слова, проникнуть в душу и сознание незнакомой девушки. До чего же низко, убого, жалко! Закрываю глаза и внушаю себе, что это не ее жизнь. Эта жизнь по праву принадлежит мне.

Постепенно уверенность возвращается; зреет решимость не терять время попусту, а сделать нынешний день шагом к новой, яркой карьере. Открываю глаза, тянусь за книгой, а между делом ловко опрокидываю чашку. Великолепно. Гениально! Кофе растекается по столу, льется на пол и, разумеется, попадает на единственную пару черных туфель, гармонирующих с черной, до колен, юбкой. Щеки мгновенно покрываются стыдливым румянцем и становятся такими же розовыми, как шелковая блузка.

Хватаю сразу несколько салфеток и пытаюсь вытереть стол, чтобы жидкость не проникла в компьютер и не превратила его в жертву неуклюжих, а теперь еще и трясущихся рук. Успешно справляюсь с задачей и опускаюсь на корточки, чтобы привести в порядок туфли и, по возможности, пол.

— Наверное, вот это пригодится.

Знакомый голос рвет на куски мои и без того взбудораженные нервы, а щеки горят так, что из розовых, должно быть, превращаются в пунцовые. Нет, только не это! Господи, не допусти! Он садится на корточки рядом, так что в поле зрения оказываются крепкие бедра и сильные артистичные руки: каждая сжимает по изрядной стопке салфеток. Медленно поднимаю голову и натыкаюсь на прямой взгляд ярко-зеленых глаз. Этот талантливый, знаменитый, роскошный мужчина снова сидит рядом со мной на корточках и пытается помочь в очередной нелепой ситуации.

— Просто удивительно, как вам удается появляться как раз в те минуты, когда со мной случается что-нибудь постыдное, — сетую я.

Уголки губ приподнимаются, а в глазах появляются желтые точки. Нет, это мерцают золотые искры.

— Считайте это удивительной способностью вовремя приходить на помощь, — негромко уточняет Мерит, подмигивает и принимается невозмутимо наводить порядок. Милостивый Боже! Превратила знаменитого художника в своего уборщика! А он еще и веселится!

Наконец Крис встает и идет к мусорной корзине. Уверенные, по-мужски грациозные движения мгновенно очаровывают. Застываю и восхищенно смотрю вслед, пока не прихожу в себя и не начинаю соображать, что сидеть на корточках в юбке неприлично.

Торопливо вскакиваю и поднимаю ногу, чтобы стереть с туфли оставшуюся каплю. Успеваю засунуть грязные салфетки в пустую чашку, и он возвращается. Останавливается рядом — близко, очень близко. Уже знакомый пряно-земляной запах волнует и опасно будоражит. Понимаю, что уже люблю характерный аромат этого мужчины и стремительно проникаюсь горячей симпатией к потертым джинсам и громоздким байкерским ботинкам. Сознаю, что при всем желании не смогу забыть, как он придерживал на моих плечах кожаный пиджак, который и сейчас на нем.

— Да, спасибо, — благодарю, хотя почти не слышу собственных слов. — Мне очень неловко.

— Не надо смущаться. — Ласковые глаза напоминают об изумрудной траве, а голос звучит мягко и искренне. — По-моему, вы просто восхитительны.

— Восхитительна, — повторяю механически. — Это совсем не то слово, которое хочет услышать в свой адрес девушка. — Так мужчина называет младшую сестренку или ее подружку, с которой и не думает встречаться. Нет, я, конечно, вовсе не рассчитываю, что он когда-нибудь захочет встречаться со мной. Сама не знаю, на что рассчитываю…

— В таком случае какое же слово хочет услышать девушка? — Вопрос звучит насмешливо, а в глазах загораются лукавые огоньки.

Красивая. Сексапильная. Хочу, чтобы он считал меня такой, но никогда не осмелюсь произнести вслух ничего подобного, а потому ограничиваюсь малым:

— Не очень неуклюжая.

— Вы не очень неуклюжая. И очень интересная.

— Интересная? — переспрашиваю удивленно.

Какой же смысл вкладывают в это понятие и он, и мистер Комптон? Должно быть, что-нибудь из далекого, недостижимого мира искусства.

— Я… что ж, полагаю, «интересная» — в любом случае лучше, чем «неуклюжая». — Не уверена, впрочем, что лучше, чем «восхитительная». Не знаю.

— Кажется, это слово вам тоже не нравится.

— Нет-нет. Прекрасное слово.

— Вы вдохновили меня на рисунок.

— Восхитительно интересное и неуклюжее вдохновение, — смущенно комментирую я, однако тут же жалею о собственной бестактности и пытаюсь исправиться: — Большое спасибо. Польщена неожиданным вниманием; открыла конверт и не поверила своим глазам. — Не могу сдержать глупую улыбку. — Теперь у меня есть собственный оригинал Криса Мерита… конечно, если не потребуете рисунок обратно.

Он смеется.