> Нет, я точно знаю, это все. Он сказал, что уйдет, если я не приду через час. И он ушел(((так мне и надо, суке(((

> Блин. Ну погоди, главное, без резких движений. Подожди часик и иди искать.

> Нашла! Слава Богу, они на детской площадке были! Блин, завязываю с алкоголем навсегда!!

> Да, наверное, это разумно. Что Егор говорит?

> Молчит))) ну и хрен с ним, главное — нашлись)))

Молчал Егор в тот раз неделю. Потом заговорил, и сказал вот что:

— Пьяная баба пизде не хозяйка. Не ври, что ни с кем не спала. Отныне ты для меня как женщина не существуешь. Только как мать моих детей, и мать предельно скверная.

Спустя пару недель Яна обнаружила, что беременна третьим.

21

> Он не верит, что это его ребенок.

> А ты уверена?

> Абсолютно. Я ни с кем не была, кроме Егора. Да, я напивалась, но не до такой степени. У меня пока нет провалов в памяти.

> Очень сочувствую. Но когда ты родишь, он увидит, что ребенок похож на него, и все встанет на свои места.

> Да так и будет, только ждать долго. Он от ревности облезет за это время.

Егор действительно дико ревновал. Началось это еще до того, как Яна начала «выходить в свет». Он много рассказывал ей о своих предыдущих девушках, сравнивая ее с ними не в Янину пользу. В какой-то момент, еще в начале их отношений, Яна тоже рискнула рассказать Егору — не про московских «чуваков», а про свою первую любовь, которая случилась в восьмом классе.

— Хе, да ты у меня еще и Лолиточка, — развеселился Егор. — Вот это номер. Значит, я свою молодость продрочил, а ты времени зря не теряла!

Яна еще не раз пожалела о своей откровенности. Егор чуть что поминал Лолиту, ласково называл Яну извращенкой и нимфоманкой. Но если поначалу все это было как будто в шутку, то после Яниных «выходов», а особенно когда обнаружилась третья беременность, дело обернулось иначе. Егор дни и ночи просиживал глядя в экран. Он перестал помогать Яне по хозяйству и с детьми. Яна пробовала объясняться, просить прощения, но Егор оставался каменным.

> Не понимаю, как его вывести из этого состояния. Еще и токсикоз, блин, в первые два раза такого не было.

> Ты как вообще, справляешься?

> Соу соу. Честно, ощущение полного ада.

Но в этот самый момент ситуация вдруг круто переменилась к лучшему.

22

Дождливым осенним днем Егору позвонил тот самый вальяжный галерист, которому весной понравились работы Яны. Он предложил крупный заказ. Его знакомый инвестор купил один из старых московских заводов и решил сделать в нем «пространство трансформации» — не просто очередной лофт, но нечто, по словам галериста, небывалое и неслыханное.

— Поэтому нам нужны самые безумные художники, — сказал галерист, — а кто у нас самый безумный? Ты и твоя жена Яна. Возьметесь?

— Надо подумать, — сказал Егор.

Он положил трубку и впервые за месяц отправился гулять с пискунами. Вечером он приготовил ужин, и Яна старалась ничем не выдать радостного волнения.

— Нам работу предложили, — сказал Егор ночью, когда пискуны давно спали.

— В каком смысле «нам»? — удивилась Яна.

— Мне и тебе, — нехотя сказал Егор. — Ну, если ты, конечно, захочешь присоединиться.

Нижние два этажа лофта взял на себя Егор, верхний достался Яне. Дети бегали по гулкому бетонному коридору, а Яна увлеченно красила. Нужно было справиться за несколько месяцев. К февралю все было готово.

Я побывала в пространстве, о котором идет речь, уже после смерти Яны. Галеристу удалось хорошо продать всю историю, народ валил валом посмотреть на их работы, в сети обсуждался морально-этический аспект такой популярности. Но и безо всякой истории работы Егора и Яны впечатлили бы любого зрителя. Егор создал мрачные и спокойные композиции, в которых природные объекты как бы мерцали, казались то случайными пятнами краски, то гиперреалистичной фактурой дерева, облака, картофельного поля. Работы Яны, желто-розовые и ярко-зеленые на черном фоне, выглядели как яркие щели и дырки в другие миры. (К сожалению, спустя три года новый инвестор снова все закрасил, и сейчас пространство выглядит совершенно иначе.)

Наступила весна, а денег за проект Егору так и не заплатили. Так как Яна отложила все другие свои работы, творожки в холодильнике начали заканчиваться.

— Чего-то он не договаривает, — жаловался галерист на инвестора. — Надо бы тебе, Егор, пойти с ним объясниться.

— Не буду я объясняться, — злился Егор. — Я художник, а не спец по выклянчиванию средств. Пусть это остается на его совести, если у него она есть.

Дело осложнялось тем, что никакой внятной суммы в договоре прописано не было. После коротких переговоров галерист доложил, что инвестор готов заплатить художникам около двухсот тысяч рублей за все про все.

Услышав об этом, Яна взбунтовалась.

— Сколько-сколько?.. Двести на двоих?! После того как мы четыре долбаных месяца сутками облизывали там каждый квадратный сантиметр?! Ну уж нет, я у него наши денежки из горла вытащу!

Поразмыслив, Егор присоединился к Яне. Вместе с галеристом они явились к инвестору. Переговоры вела Яна. Она озвучила сумму: два миллиона рублей.

— Многовато, — сказал инвестор.

— Вот смета, — сказала Яна. — А вот сколько это стоит на рынке. Вот похожие по объему проекты.

— Мне кажется, что требование более чем разумное, — поддержал Яну галерист.

Егор и Яна получили свои два миллиона.

Яна сразу же