– С Илиадой я впервые познакомился, когда мне было лет десять[42], – читал ее, свернувшись клубочком на своей нижней койке в школьной спальне, которая носила в некоторой степени удачное название «Чемпионы». В тот год я начал учить латынь.

Интерес к этому языку у меня уже был, отчасти потому, что я начитался книг Эдит Несбит – там дети погружены в латынь и греческий, и меня вдохновляло, что и я таким образом приобщусь к вечности.

И вот я купил перевод Илиады в мягкой обложке из серии Penguin – забрал прямо из-под носа у школьного старосты, который тоже хотел его приобрести.

Я начал с полным воодушевлением. Но потом – я не хотел признаваться в этом по меньшей мере директору школы, преподававшему нам латынь, – я потерялся в прозаическом переводе Эмиля Виктора Рью, о котором мы уже говорили: там какое-то невероятное количество слов типа «глад».

– Глад? – Уна вытаращила глаза.

– Ну да, – ответил я. – Я думал, речь идет о том, чтобы кого-то погладить. Я не знал, что это означает «голод».

Я ожидал, что это будет что-то вроде мифов для детей, которыми так сильно увлекался. Что там будет такой накачанный парень, перебравший с протеиновыми коктейлями и отлично владеющий мечом. Всегда к услугам там должны быть боги, способные в нужный момент материализоваться с подходящими волшебными предметами. Парень должен сражаться с каким-нибудь несомненным негодяем или даже с чудовищем, у которого по непонятным причинам должно быть семь голов, одна из которых обязательно козлиная.

Чудовище повержено, девушка спасена и выдана замуж, парень получает сокровище и/или царство, и все радостно возвращаются домой на пир, где напиваются из огромных сосудов.

Ура!

Я хлопнул себя по бедру и изобразил то, что в моем понимании было героической позой.

Уна смущенно заскулила.

– Что они там ели на пиру? – спросила она, чтобы сменить тему, и начала изящно облизываться. Ей всегда интересно про еду.

– В Илиаде единственное «блюдо дня» – жареное мясо, даже несмотря на то, что поблизости и река, и море. В стане ахейцев кулинарное искусство было не на высоте. На кухне не было никакого Анатоля, который мог бы приготовить деликатесы для измученных геройских вкусов, типа сильфиды а-ля Троя. Курица в Европе появилась позднее. Что до овощей – упоминается, например, лук, но его кладут в напитки в качестве приправы – вот так делают настоящие герои.

– Давай, когда в следующий раз пойдешь в паб, попроси положить тебе луковицу в вино.

Я отказался.

– Илиада серии Penguin Classics у меня до сих пор есть – уже даже не зачитанная до дыр, а практически окончательно развалившаяся. Когда я держал ее в руках в первый раз, я не был готов к великой славной Гомеровой Илиаде. И к тому, что она такая на мой детский взгляд дико странная, я тоже не был готов. Как я потом узнал, странной она казалась не только детям, но и многим взрослым.

Основное действие связано с тем, что герой Ахилл удаляется с поля боя и мало того что хандрит, так еще и играет на лире и плачет. Много плачет. У античных мифографов был список людей, носивших имя Ахилл. В конце его сказано: «…и еще четырнадцать, двое из них – псы». Этим именем называли скаковых коней, также «это, очевидно, подходящее имя для охотничьей собаки»[43].

Уне явно понравилось такое сравнение: она отбежала на несколько сот метров к деревьям, несколько раз подскочила, стараясь догнать мелькнувшую белку, и стремительно прибежала обратно.

– Как герою удавалось почти все время сидеть на месте? – спросила она, стараясь отдышаться и свесив длинный розовый язык.

– Именно, – продолжал я. – Я знал, что в поэме рассказывается про осаду. Но это не просто бесконечная битва – хотя там много жестоких сцен особого насилия, где пронзают мечом кости и глазные яблоки. Там целый спектр эмоций. Когда троянский герой Гектор возвращается с поля боя, ему навстречу выходит его жена Андромаха с сыном Астианактом, и малыш плачет, увидев шлем своего отца. Родители улыбаются, и перед читателем разворачивается нежная, трогательная семейная сцена. Есть еще кульминационный момент, когда царь Приам под покровом ночи и в сопровождении божества идет просить назад тело своего любимого сына. Только не надо говорить, что я забегаю вперед и раскрываю интригу: большую часть эмоциональной нагрузки дает именно знание о том, что многие погибнут, а город падет.

Поэма рассказывает о реалистичном мире, который для ее слушателей уже в прошлом. При этом там есть и фантастические элементы.

В Илиаде кто угодно может оказаться божеством, изменившим облик. Афродита под видом служанки приносит Елене кресло. Также боги могут являться во всем своем величии. Там есть чудесная сцена, когда Посейдон решает, что хочет испачкать руки в кровопролитной битве, и преодолевает огромные расстояния, чтобы забрать своих коней и золотую колесницу.

Боги чуть что вмешиваются: например, быстро уносят своих любимцев с поля боя или насылают туманы, чтобы скрыть какие-либо деяния. Когда погибает сражавшийся на стороне троянцев Сарпедон, сын Зевса, его божественный отец ниспосылает с неба черный дождь, и тогда Сон и Смерть сами слетают на землю и уносят тело.

Один из самых ярких моментов – когда кони Ахилла (бессмертные) получают дар речи и плачут, предвидя будущее. Ахилл же сражается с рекой Скамандр – и это не бог реки, а сама водная стихия.

В поэме есть еще много такого, что кажется странным для современных читателей. Все это – важные черты эпического стиля. Одна из них – героический код, или то, как герои себя ведут. Например, есть сцена, где герои, сражающиеся по разные стороны, грек Диомед и троянский Главк, останавливаются посреди боя обсудить мифологию и свое происхождение, а потом радостно договариваются избегать копий друг друга.

Еще одна существенная черта эпического стиля – эпитеты: каждый персонаж описывается своим прилагательным: светлоокая (или совоокая) Афина, быстроногий Ахилл, конеборный Гектор. Наряду с эпитетами есть длинные, подробные сравнения, которые объясняют события. И наконец, формульные элементы: многие сцены, такие как сцены жертвоприношений, повторяются почти дословно.

Там нет однозначно хороших или плохих, с той и другой стороны все разные, но в целом троянцы, одетые в леопардовые шкуры и золото, более блистательны, они вызывают восхищение и желание познакомиться. Париса, несмотря на множество недостатков, все равно хочется позвать на вечеринку. А греки в целом более серьезные и лучше организованные, хотя Агамемнона едва ли можно назвать лучшим предводителем.

Битва – дело чести, ахейцам приходится сражаться и