момент мне понадобилось остановиться у питьевого фонтанчика, и Уна терпеливо ждала рядом. Мы уже хорошо прошлись, и у меня начинали болеть ноги, как у Сизифа – плечи.

– Вот это основные мифические персонажи – мы со многими из них встретимся по пути. Боги были объектами поклонения, при этом потрясающе похожими на людей. Герои очень почитались, но при этом у них имелось множество недостатков, из-за которых они становились персонажами у поэтов и трагиков. Мифы пытаются объяснить устройство мира на всех уровнях. Главный – космологический. Идея о том, что Земля возникла из Хаоса, не так уж сильно отличается от нашего научного объяснения про Большой взрыв. Еще есть этиологические мифы, в которых содержится попытка найти объяснение тому, откуда произошли созвездия, горы, города, семейства. А еще мифы касаются любого эмоционального аспекта, от любви до ненависти и от дружбы до мщения.

– Здесь так много всего! С чего вообще начать все это изучать?

– С языка, – ответил я. – А теперь, я думаю, нам пора двигаться в сторону дома.

Мы пошли снова по улицам, и, проходя мимо киоска с жареной курицей, мимо букмекерской конторы, глядя на заколоченные окна и потрескавшиеся ставни, я мысленно приветствовал всех богов Северного Лондона.

Там, где держались за руки парень с девушкой, была Афродита; быстроногий Гермес переносил новости с телефона на айпад и ноутбук; а внутри у каждого из нас бушевали Минотавры, горгоны и химеры, которых нам приходится каждый день встречать и одолевать.

Глава 4

Latro, latras, latrat

Немного о языке

Было утро вторника, где-то ближе к середине сентября, и я начал работать в шесть утра. Положил ручку – наверное, так Ахилл мог бы отложить меч после особенно приятной боевой схватки – и глянул на Уну.

Можно было ничего не говорить: она поняла, что мы идем гулять, и вскоре мы шли в сторону Хита, но уже другой дорогой – продираясь сначала через заторы Кентиш-тауна, а потом проходя через чуть более полезный для здоровья Тафнелл-парк. Я говорю «чуть более полезный», потому что если вы там выпьете кофе с бутербродом, то можете перезакладывать свой дом.

Я смотрел на марки машин и про себя, чтобы меня не приняли совсем уж за психа, переводил те из них, что выглядели как латинские слова. Незавидная привычка, есть у многих антиковедов. Может всплыть в самый неожиданный момент.

Audi – слушай!

Volvo – я вращаю.

Mercedes – богатства.

Transit – он пересекает.

Uber – сосец.

– Сосец? – спросила Уна. – Это значит сосок?

– Ага.

– Так ты действительно говоришь на латыни?

Забавно, насколько часто меня об этом спрашивают, обычно с таким взглядом, как будто я забыл надеть штаны.

С девяти до тринадцати лет я обучался в частной подготовительной школе-интернате в Западном Сассексе, на берегах реки Арун. Если вам нужно было от чего-нибудь избавиться, например отдать кому-нибудь каштан или кусок бечевки, надо было крикнуть «Quis!», что означает «Кто?». Кто первым ответит «Ego», получает подарок. Там говорили «Pax», чтобы прекратить спор. Словом «Cave» предупреждали, что идет учитель, хотя в мое время это уже вышло из моды.

Такие слова употребляют в сотнях разных школ, неважно, изучают там латынь или нет. Один человек вспоминает, как в 1970-х годах в Южной Африке кричали «Quis», чтобы избавиться от переспелых фруктов. Не стоит недооценивать, сколько людей в мире изучали латынь в самых разных ситуациях, в разных странах и в разное время. Латынь вовсе не прерогатива привилегированных, хотя, увы, и стала ассоциироваться с жестокими учителями Викторианской эпохи и мальчишками в соломенных шляпах.

– На самом деле я не говорю ни на латыни, ни на древнегреческом. У меня есть некоторые фантазии, которые я когда-нибудь надеюсь превратить в роман. Нет, Уна, не те фантазии, о которых ты подумала. Итак, разрывается ткань времен, и когорта легионеров под предводительством самого императора Августа врывается в Британию XXI века. Август, ничуть не смущенный современностью, грубо, жестоко и деловито овладевает Лондоном. Вскоре штандарт с орлом развевается над Букингемским дворцом, страну наводняют римляне – Юпитер не определил им границ ни в пространстве, ни во времени. Поистине Roma Aeterna[34].

Кто окажется в дамках? Кого извлекут из затхлого мрака и поставят на ведущие позиции? Прозвучит призыв, от заваленного книгами кабинета до грязной спортивной площадки, от краснокирпичного университета до продуваемой всеми ветрами башни.

Наконец! Вот идем мы – учителя латыни, шествуем в Уайтхолл с потрепанными учебниками грамматики под мышкой и с головами, забитыми Вергилием. Наш час настал!

Уна недоверчиво смотрела на меня.

– Что ж, могу только мечтать. Когда я учился в Оксфорде, там был кружок разговорной латыни, которым руководил внушавший трепет филолог. На всех, кто на самом деле не говорил на латыни, он набрасывался с воплем: «Haec non Latina est!»[35].

На самом деле многие из нас, застигнутые врасплох, с трудом смогут составить на латыни длинные предложения; а когда мы читаем, нам попадаются неизвестные слова или конструкции, требующие недословного перевода.

В фильме «Жизнь Брайана» от «Монти Пайтона» главный герой, участник еврейского восстания, пишет на стенах фразу «ROMANES EUNT DOMUS». Он думает, что написал «Римляне, идите домой». За этим его застает центурион. Брайан ожидает, что его накажут, но вместо этого центурион читает ему целую лекцию, в которой систематически разносит грамматику, вплоть до того, что берет кисть и сам исправляет предложение. Он говорит, что Брайан должен здесь использовать падеж, который он называет местным, domum. (Местный падеж, или локатив, – особая форма существительного, которая указывает на место: «до́ма».)

Центурион. А теперь напиши это предложение сто раз.

Брайан. Хорошо, господин. Да здравствует Цезарь, господин.

Центурион. Да здравствует Цезарь! А если к рассвету не напишешь, я отрежу тебе…

Милая пародия на определенный тип учителей латыни (а для многих из нас мечта о том, что́ именно учителя латыни должны иметь право сказать своим подопечным).

Единственное, в чем центурион ошибся, – это в том, что domum не форма местного падежа, а другая, означающая «домой». Местный падеж будет domi. Даже те, кто говорит на латыни, или делает вид, могут ошибаться. Хотя Пайтоны вполне могли здесь шутить над педантами, которые любят поправлять других людей, сами при этом ошибаясь.

Люди могут ошибаться: судья Верховного суда баронесса Хейл, когда была удостоена герба, в качестве девиза выбрала «Omnia Feminae Aequissimae». В прессе это передали как «Женщины равны всем вещам». Проблема в том, что это так не переводится. Это может означать приблизительно следующее: «Женщины очень равны по отношению ко всему»,