Она попыталась выбраться из воды. От напряжения руки дрожали, но силы в них уже не было, и Генриетта рухнула, повиснув на краю бассейна.

– Сердцебиение учащенное?

– Послушайте, – снова прокаркала Генриетта, голова тряслась, глаза дергались.

– Вы чувствуете голод?

– Послушайте.

– Знаете, Генриетта, низкий сахар странно влияет на людей. Я как-то слышала о парне, который выбежал на улицу, запрыгнул на капот машины своего босса и мочился на ветровое стекло.

Рейчел любила эту часть своей работы. Она казалась себе уличным котом, играющим в переулке с пойманной мышью.

– Вы же не будете мочиться в бассейн?

Рейчел не замечала, как трет шрам у себя на руке.

– Девочки из Клуба очень огорчатся, если узнают об этом.

– Послушайте, – в последний раз произнесла Генриетта.

Она опустила голову, сильно ударившись лбом о край бассейна. Потом тело с посеревшим лицом соскользнуло вниз, в воду.

Для ровного счета Рейчел вытолкнула старуху в центр бассейна.

– Спокойной ночи, Генриетта, – прошептала она, убедившись, что они по-прежнему одни в огромной комнате. – Я еще могу присоединиться за обедом к Уолтеру.

Рейчел выбралась из бассейна и заметила на соседнем стуле сумочку Генриетты. Улыбнулась и быстро просмотрела содержимое, рассчитывая на флакончик «Шанель».

– О, именно то, что нужно, – сказала она вслух, удивившись модному розовому тазеру.

Рейчел поспешила в раздевалку. Быстро оделась, напялив плащ, гигантские солнечные очки и шляпу. Вышла из здания, не привлекая особых взглядов. Как хорошо работать в общественных местах. Намного меньше уборки.

Снаружи, под апрельской моросью, Рейчел влилась в поток пешеходов и громко вздохнула; ньюйоркцы привыкли к звуковым эффектам и не обращали на них внимания. Утренний заплыв в бассейне оказался хорошим бонусом. Возбуждение убийцы, приправленное эндорфинами от тренировки, намного сильнее всего опиума Индокитая. Она посмотрела на часы в мобильнике. Пора возвращаться в клинику.

21 апреля, понедельник…

– Я тебя уничтожу, Лизер. Я накажу тебя. Публично. Ты будешь стоять на задних лапках, пока весь мир не узнает, кто ты на самом деле. Бесцветный человечишка с крошечным хедж-фондом и вялыми мозгами, которым даже лоботомия прибавит десяток пунктов «ай-кью».

Олавюр, сидя в одиночестве в своем Рейкьявикском офисе, просматривал котировки акций и разговаривал сам с собой. «Хафнарбанки» сейчас не проблема. Акции шли по 907 крон. Не очень хорошо, но со времени встречи с председателем Гвюдйонсеном они поднялись на 6,7 процента. Катарцы уже покупали, и первые результаты налицо.

Проблема заключалась в «Бентвинге», и проблемой было терпение. Его терпение. Акции «Бентвинга» тоже росли, и в пятницу они продавались по самой высокой цене за год. Учитывая высокие цены на электроэнергию, сегодня они скорее всего дойдут до 62,31 доллара. Этот рост приемлем только в свете обещания, которое банкир дал Гвюдйонсену: «Мы выберем момент, чтобы сыграть на понижение с «Бентвингом». Мы сделаем все как следует».

Олавюр хотел атаковать «Бентвинг» прямо сейчас. Но благоразумие диктовало иной шаг. Блицкриг – ад и разрушения – начнется, как только Олавюр завербует Сигги и превратит тихого владельца галереи в шпиона. До минуты, когда «Хафнарбанки» и катарцы откроют огонь по «Бентвингу», остались недели, а то и дни. Не больше. А потом они обрушат акции компании, как камень со скалы.

На выходных лучший источник Олавюра сообщил, что в «ЛиУэлл Кэпитал» пришел новый парень, Джимми Кьюсак. Элитное образование. Воспитан в «Голдман Сакс». Завтра его первый рабочий день.

Олавюр припомнил свой первый день в «Хафнарбанки», тринадцать лет назад. Все обещания и ожидания. Он покачал головой и с легчайшим уколом совести произнес: «Поздравляю, Кьюсак. Добро пожаловать в наш мир, хакарл».

Он имел в виду тухлую акулу. Исландская кухня отличалась не столько деликатесами, сколько испытаниями, которые надо пережить. Традиционный рецепт приготовления хакарла предусматривал потрошение акулы и закапывание обезглавленной туши в песок. Там она тухла в течение двенадцати недель. Потом рыбу доставали, нарезали полосками и вешали сушиться. Через несколько месяцев с полосок счищали коричневую корочку, нарезали их кубиками и предлагали каждому, кто осмелится попробовать. Хакарл пах, как средство для дезинфекции туалетов, да и на вкус был примерно таким же.

По мнению Олавюра, эта процедура прекрасно подходила для сотрудников «ЛиУэлл Кэпитал» и прочих хедж-фондов.

В пяти часах от Рейкьявика Джимми въехал на парковку под зданиями «Гринвич Плаза». Он поставил свой потрепанный синий «БМВ» – двести пятьдесят тысяч миль пробега – между новейшей моделью «Мерседеса» и двухцветным «Мазератти». Потом вернулся к въезду и пошел мимо такси, стоящих слева у платформы «Метро Норт».

На поезде добираться сюда удобнее, чем на машине, и не так неловко. Но Кьюсак теперь работает в продажах. Ему нужна мобильность, на случай если неожиданно потребуется встретиться с клиентом. К тому же он любил, когда из окон машины ревет Рой Орбисон. Так что Джимми решил ездить до тех пор, пока не найдет свой клад в «ЛиУэлл Кэпитал» или пока не устанет от You Got It.

Джимми уже чувствовал трепет первого дня, его сладость и горечь. «ЛиУэлл Кэпитал» предлагал ему начать сначала. Он – неофициальный ученик Сая Лизера, становящегося легендой Хеджистана.

Сладость: если рынки пойдут ему навстречу, Кьюсак решит свои денежные беды в феврале, когда выплачиваются премии. Если немножко повезет и он утроит активы «ЛиУэлл Кэпитал», то сам войдет в легенды. Он сможет претендовать на свое законное место среди богов Гринвича.

Горечь: у Кьюсака нет формального контракта. Отец Эми ничего не знал о проблемах Джимми с ипотекой или его устном соглашении с Лизером. Однако Калеб вечно проповедовал: «Все должно быть на бумаге». Мысли Кьюсака выписывали кренделя; внезапно он засомневался, что Сай сдержит свое слово.

«Литтон» исчез после отправки того письма. А вот Алекс Краузе оказался настоящей головной болью. Агент из «Чейз Ауто Файненс» уже звонил дважды, и каждый раз задавал один и тот же главный вопрос: «Когда вы заплатите нам деньги?»

Кьюсак впервые вошел в «ЛиУэлл Кэпитал» как сотрудник компании, и Аманда громко объявила:

– Доброе утро.

– Рады видеть вас, – добавила Никки; сияющее лицо и хриплый голос.

Обе женщины носили в офисе – девятнадцать градусов, свежо – легкие кардиганы. Никки заменила свой гвоздик с бриллиантом на другой, с синим камнем. Новый сиял ярче, менее элегантный, но таинственный и манящий.

– Приятно видеть вас, – ответил Кьюсак, нацепив свою кривую улыбку, и пожал женщинам руки.

Он позабыл, какая Никки маленькая, не выше метра шестидесяти. А может, просто не обратил внимания в дымке интервью.