– Генриетта, у нас назначена встреча.

К одиннадцати утра Генриетта сменила костюм от «Шанель» на черный плавательный «Спиду». Длинные седые локоны скрылись под синей шапочкой с эмблемой «Найк». Генриетта оценивающе посмотрела на свое отражение в прохладной воде бассейна. Посмотрела и одобрила. Усилия – одежда, упражнения, поездки в салон, не говоря уже о сотнях разных кремов – окупились.

Даже в семьдесят шесть Генриетта ловила на себе взгляды мужчин из нью-йоркского «высокого общества» благородной филантропии и больной печени. Именно поэтому она рассматривала бассейн Колониального клуба как безопасное место. Мужчин здесь не бывало, да и члены клуба нечасто отваживались спуститься сюда. Здесь ее некому оценивать. Не нужно беспокоиться о внешности.

Генриетта наслаждалась передышкой. Сейчас ей не нужны драгоценности от «Тиффани» или косметика с первого этажа «Сакс» на Пятой авеню. На ней спандекс из «Спорт Оторити». За ней не тянется след сложных ароматов из бутиков на Мэдисон-авеню. От нее пахнет хлоркой. Она получала удовольствие от одиночества утренней тренировки, полупрозрачные руки уже сморщились от воды.

Хеджкок согнулась на краю мраморного бассейна, брызгая водой на плечи и готовясь к тридцати кругам. На соседней дорожке в воде скользила молодая женщина. Легкими гребками она покрыла всю длину бассейна и выполнила безупречный переворот у дальнего края.

Маневр, текучее движение настоящего спортсмена, впечатлял. Неожиданно Генриетта рассердилась. Это практически вторжение. Она не могла припомнить, чтобы хоть раз делила с кем-нибудь бассейн во время утреннего заплыва. Да еще этот проклятый переворот…

За сорок лет плаванья Генриетта много раз пыталась выполнять перевороты, но они ей не давались. Всякий раз в нос попадала вода, и она либо начинала чихать, либо судорожно хватала воздух ртом. Даже личный тренер Генриетты сдался и больше не пытался учить ее правильно двигаться. С тех пор прошло десять лет. А сейчас, в бассейне Колониального клуба, плавает какая-то женщина, нарушая неприкосновенность ее личного святилища, и с легкостью делает этот проклятый переворот…

Женщина подплыла ближе. Ее кроль был безупречным и гладким, движения – сильными и уверенными. Она коснулась края соседней дорожки, остановилась, чтобы передохнуть, и улыбнулась Генриетте. Ярко-зеленые глаза. На тыльной стороне правой кисти вздулся неприятный белый шрам, похожий на круглый след от сигаретного ожога.

Генриетта отвела взгляд, борясь с желанием лишний раз посмотреть на руку незнакомки. Она не обратила внимания на странную пластмассовую штучку, которую женщина держала в левой руке. Этот кусочек пластмассы не имел никакого отношения к плавательной дорожке. По правде говоря, он все равно остался бы загадкой для семидесятишестилетней женщины, гордившейся своим весом – сорок девять килограмм, еще не просохнув.

На зеленоглазой пловчихе лет тридцати, симпатичной и полногрудой, был темно-синий купальник и белая шапочка. Красивая, но одно Генриетта знала точно. Эта женщина – не член Колониального клуба.

– Вы, наверное, гость? – спросила Генриетта самым обаятельным и приятным тоном.

В ее интонациях не было обвинений, только искренность и дружелюбие. «Добро пожаловать, гостья».

– Да, – ответила женщина; из-под шапочки выбилось несколько локонов светлых волос. – Это сказочный бассейн.

Генриетта задумалась, как бы выяснить, кто пригласил незнакомку, не показавшись грубой.

Рейчел, которая узнала многое, пока прогуливалась по зданию клуба, прочла мысли пожилой женщины:

– Лиз сказала, что мне здесь очень понравится. Она была права.

– Вы имеете в виду Лиз Саутуик?

Генриетта немедленно признала зеленоглазую женщину в темно-синем купальнике.

– Вы подруги? – спросила Рейчел, ее обаяние могло расплавить кусок железа.

– Мы с Лиз обедаем каждую пятницу, – ответила Генриетта. – И, кстати, мне пора начинать мои круги. Иначе я не успею закончить вовремя.

– Мне тоже нужно кое-что закончить.

Генриетта поплыла спокойным брассом, который, в отличие от вольного стиля, не требовал переворотов. Она обожала воду. Бассейн вселял в нее энергию, отгонял боль, неизбежную, если тебе семьдесят шесть и у тебя одно искусственное бедро. В бассейне, пусть и ненадолго, ей снова шестнадцать. Генриетта плыла и думала, что эта молодая женщина все же какая-то странная.

Рейчел наблюдала за Генриеттой. Когда пожилая женщина преодолела треть бассейна, Рейчел бросилась следом. Кроль нес ее вперед, как молнию. Она обогнала Генриетту, сделала переворот и ушла в сторону, как акула, которая почувствовала кровь.

Гребок ногой. Скольжение. Охота. Рейчел вонзила иглу шприца в тощее бедро старухи. Большой палец надавил на поршень, и в тело Генриетты Хеджкок – сорок девять килограмм и полное отсутствие диабета – вошло сто единиц инсулина.

Рейчел, как медсестра, в подобных случаях предпочитала ручки «Апидра». По ее мнению, «Апидра» работала быстрее конкурирующих брендов, которым для достижения эффекта требовалось минут пятнадцать. Многие диабетики пользовались «Апидрой» вообще без задержек. Они рассчитывали дозу – единица на десять углеводов или пять единиц на сладкий йогурт с мюсли – и делали укол прямо перед едой.

Рейчел не считала углеводы. Сто единиц «Апидры» – тяжелая артиллерия. Скоро начнется гипогликемия: учащенное сердцебиение, расстройство зрения, раздражительность, а потом – потеря сознания. Хорошее решение, «резервированная система», как говорят военные. Если старуха не умрет от диабетической комы, она попросту утонет в бассейне.

– Ой, – вскрикнула Генриетта и схватилась за бедро, из глаз потекли слезы.

– С вами все в порядке? – спросила Рейчел, пряча в ладони ручку.

– Что случилось?

– Без очков, Генриетта, я слепа как летучая мышь.

– Мне показалось, вы меня ущипнули. А откуда вы знаете мое имя?

– Я сломала ноготь, – успокаивающим тоном ответила Рейчел, не обращая внимания на вопрос. – Плывите к бортику.

Когда они добрались до края бассейна, Генриетта сказала:

– Очень больно. Я вас знаю?

– Мы никогда не встречались.

– Мне плохо.

Голос Генриетты уже звучал так, будто ее язык распух и не помещается во рту. Полупрозрачная от возраста кожа становилась желто-серой. Над бровями виднелись капельки влаги: следы то ли воды, то ли работы надпочечников, которые выбрасывали адреналин в отчаянной попытке справиться с резким падением сахара.

– Откуда вы знаете мое имя? – невнятно произнесла Генриетта.

– Мне очень жаль, – ответила Рейчел; успокаивающий голос и демонический блеск глаз. – Ваше отсутствие расстроит Уолтера. Но мне кажется, для вас он слишком молод.

– Послушайте, – попыталась выговорить Генриетта; казалось, у нее во рту два языка, и они борются за свободное место. – Мне плохо.