В конце коридора слышатся шаги – гулкий стук сапог по каменным плитам пола. У меня душа уходит в пятки. Я ошиблась со временем или страж пришел раньше срока. В темном конце коридора дрожащий огонек фонаря становится все ярче и ярче. На принятие решения у меня всего несколько секунд, и я в одно мгновение взбираюсь вверх по стене и оказываюсь на потолке. Впиваюсь в верхние балки «когтями» на руках, а ступнями упираюсь в угол. Теперь мне остается только висеть. Именно из терпения на девяносто процентов состоит жизнь любой Кошки: ты сидишь в тени и спокойно ждешь подходящего момента. Расслабляю мышцы, чтобы избежать судорог, и стараюсь выровнять дыхание, а также не обращать внимания на пот, скапливающийся на лбу по мере приближения сторожа. Большинство людей, входя в помещение, не смотрят наверх. Он тоже не будет смотреть. Со скучающим видом он пересекает коридор, держа в руках фонарь. Вдруг он останавливается и начинает принюхиваться.

Изенгрим тебя дери! От моих сапог исходит сильнейший запах экскрементов. Я задерживаю дыхание. Он оглядывается в поисках источника запаха, но ничего не замечает. Морщит нос, вздыхает и заходит в следующую дверь всего за несколько секунд до того, как, отделившись от моего сапога, на пол падает мягкий кусок чего-то очень мерзкого.

Убедившись, что часовой ушел окончательно, я начинаю спускаться по винтовым каменным ступеням, считая по дороге этажи. Яма, подвал, колодец. Ступеньки становятся все более сырыми и крутыми, а в каждом следующем коридоре, который я миную, на одном и том же пространстве втиснуто все больше камер. Я стараюсь идти быстрее, не зная, когда вернется часовой. Наконец лестница заканчивается, и я оказываюсь в коридоре, куда не проникает ни один луч света.

«Место, о котором мы не помним», – звучит у меня в голове голос Волка.

Нащупываю пальцами табличку на стене с названием этого подземелья: «les Oubliettes». «Место забвения».

Воздух здесь затхлый. Пол покрыт грубой соломой. Что-то скребется у моих ног, я вздрагиваю, но потом понимаю: это просто крыса.

Здесь десять похожих на клетки камер с железными прутьями. Достаю из кармана маленький коробок спичек. Зажигаю одну и подношу огонек к первой клетке. Там изможденный мужчина, уже практически скелет, а не человек; он не шевелится. Может быть, уже умер. В следующей клетке – старик с длинными волосами и бородой. Щеки ввалились, ногти похожи на длинные крючковатые когти, и хотя глаза у него открыты, кажется, что он совсем не замечает света спички. Двигаюсь к третьей клетке, выставив руку вперед. Куча тряпья, по форме напоминающая человеческую фигуру, лежит, повернувшись к стене. Подхожу ближе к прутьям и тихо шепчу: «Хорошей охоты».

Куча тряпья начинает с трудом двигаться, и человек медленно поворачивается ко мне, будто бы собирая по частям все части своего тела. Хватается руками за прутья решетки: его пальцы изуродованы, все в струпьях. Он приближает ко мне лицо, и в свете спички я различаю его ужасные черты. Он выглядит так, будто рассыпается на ходу: кожа покрыта язвами и струпьями.

Это Орсо, Мертвый барон, Отец Призраков из гильдии Попрошаек, хранитель историй и знаменитый сказитель.

– Монсеньор, – склоняю голову перед этим Отверженным так, чтобы стала видна метка у меня на шее, – я Черная Кошка из гильдии Воров.

– Я помню, – его голос похож на скрип – кажется, он долго им не пользовался, – ты самая юная Кошка в истории Двора. И назубок знаешь Закон.

Я тоже все помню. Сложно забыть тот момент, когда впервые смотришь на рассыпающееся лицо Мертвого барона. Все силы уходят на то, чтобы не содрогнуться от ужаса. Но я действительно вызубрила все назубок, и он не нашел ни единой ошибки в моих ответах по поводу Закона.

Он молчит, а потом спокойно обращается ко мне.

– Ты проделала долгий и трудный путь, девочка. Как видишь, я в полном твоем распоряжении.

Делаю глубокий вдох.

– У меня есть подруга, – начинаю я. – Прошу вас дать ей метку Призраков.

Он в задумчивости смотрит на меня.

– Что же такого ужасного произошло с твоей подругой, что ты готова пробраться в это богом забытое место только для того, чтобы просить меня забрать ее себе?

– Ее хочет заполучить Тигр.

Кажется, он размышляет над услышанным. Потом смеется, и от этого становится совершенно невыносимо смотреть на его лицо.

– Только вы не боитесь Тигра, – продолжаю я.

– Тигр не любит, когда встают у него на пути, – возражает он.

– Может быть, пришло время его удивить?

Его гниющие пальцы впиваются в железную решетку.

– Если ты вытащишь меня из этой темницы, я дам тебе все что попросишь. Но тебе и самой это известно, Кошечка, мне отсюда не выбраться.

– Не выбраться, монсеньор? Я же Черная Кошка из гильдии Воров, – улыбаюсь в темноту. – Я вас просто выкраду.

* * *

Мы движемся незаметно, как сама тьма, в совершенной тишине, на которую способны только чада Двора чудес. Заключенные ни на одном из этажей ничего не слышат и не видят, погруженные в беспокойный, наполненный кошмарами сон. Когда мы добираемся до Подвала, я слышу звук: тихий мышиный писк. Но что-то заставляет меня остановиться и прислушаться. Сначала слышится один писк, потом второй и наконец третий, а я прекрасно знаю этот ритм. Это один из Главных сигналов. В темноте замирает Орсо, и когда я уже готова подумать, что мне просто показалось, я слышу тихий шепот во мраке.

– Nous sommes d’un sang.

Мы не можем задерживаться, но Орсо делает знак рукой, направляя меня в сторону звука. Я тихо отхожу от лестницы и двигаюсь вглубь Подвала. По коридору друг за другом расположены камеры, и все их обитатели спят. Только одна внушительных размеров тень смотрит на меня блестящими во тьме глазами, стоя у прутьев решетки. Длина его бороды говорит мне, что этот человек находится в тюрьме по крайней мере год. Он протягивает ко мне руки ладонями вверх, чтобы я увидела: в них нет оружия, но я останавливаюсь уже при виде размера этих рук. Кажется, они с легкостью могут задушить меня, если я буду настолько глупа, чтобы подойти ближе к камере.

– Сестра, – говорит он так тихо, будто вообще ничего не произносит. Склоняет голову, показывая мне шею. В темноте я не могу рассмотреть татуировку, а спичку зажигать не решаюсь, но если в этих камерах действительно гниет чадо Двора чудес, я по крайней мере смогу передать его гильдии сообщение, что он жив. Сердце бешено стучит, но я все-таки протягиваю руку и дрожащими пальцами нащупываю татуировку у него на шее.

Она имеет форму буквы «Х», что означает: он принадлежит гильдии Хранителей знаний, инспекторов, законников, шантажистов, фальсификаторов и ростовщиков. Это хранители секретов и информации, про которых говорят, что их шпионы проникли во все властные структуры, как во Франции, так и за границей.

– Сестра, ты Кошка? – шепчет он.

Сглотнув, я киваю.

– Не знаю, как ты собираешься выбраться отсюда, но могу точно сказать: что бы ты ни придумала, это не сработает. – Он морщит нос. – Хотя, кажется, ты проникла сюда через уборную. Умно. Только на обратном пути эта дорожка вам уже не поможет. – Он указывает на Орсо, который бесшумно приблизился к нам. – Даже если вы выберетесь отсюда, там внизу все равно дежурят жандармы, и среди них – из отдела Безопасности.