Как только мальчик выбежал из ее спальни, Бьянка встала инадела то самое простое платье, в котором обычно посещала больных. Потом нацыпочках подошла к кровати и посмотрела на Йена, беспокоясь о том, что Нилоразбудил его. Нет, красавец граф безмятежно спал, на его лице застыло выражениеумиротворения. Бьянка вспомнила о топазе Фоскари, все еще висевшем у нее нагруди, расстегнула замок на цепочке и сняла с себя драгоценность. Потом наскоронацарапала записку Йену, объясняя, куда ушла, быстренько поцеловала его в щекуи, завернувшись в свой самый теплый плащ, побежала искать Нило.

Мальчишка ждал ее у ворот дворца возле самой кромки воды.Как только Бьянка пробралась в крохотную каюту и уселась там на скамью, Нилоприкрикнул на гондольеров, чтобы те пошевеливались. Недовольно ворча,гондольеры заработали веслами.

Они так и ругались всю дорогу, пока гондола не проскользнулаво внушительные ворота цейхгауза. Бьянка, думавшая только о Йене и испытывавшаянеуместную радость, попыталась сконцентрироваться. Ей надо заставить себязабыть о том, как пахнут его волосы, как приятно его щетина, отросшая за ночь,щекотала ее кожу, как его рука властно обнимала ее. Бьянка вздохнула полнойгрудью и только теперь вернулась в настоящее.

Нило сделал знак стражнику, который приподнял тяжелые воротаровно настолько, чтобы гондола смогла проскользнуть под ними. Бьянка вспомнила,что когда первый раз приехала сюда, ей пришло в голову, что Данте, наверное,побывал здесь, прежде чем взяться за описание ада в «Божественной комедии». Сейчасощущение того, что она находилась в преисподней, подкреплялось еще и мерзкимхолодным дождичком.

Повсюду суетились люди: кто-то тащил к берегу только чтосплетенные, толстые и тяжелые канаты, кто-то, поднявшись высоко на мачтыстроящихся судов, занимался такелажем.

Цейхгауз был ключом к имперской власти Bенеции, где делаливоенные корабли, которые помогали венецианским торговцам беспрепятственнопутешествовать по всему миру.

Отец как-то описал Бьянке пышный банкет, который посетилодин высокий сановник в честь закладки нового корабля. К тому времени когда тритысячи гостей утолили свой аппетит, корабль был готов к спуску на воду. Бьянкебыло известно, что в дальнейшем темпы строительства судов еще более возросли.Работа в цейхгаузе не прекращалась ни днем ни ночью. Казалось, цейхгауз, каккакой-то огненный монстр, никогда не спит.

Несмотря на то что сам цейхгауз процветал и постояннорасширялся, квартиры, где жили проститутки, становились все более убогими иобветшалыми.

Бьянка направилась вслед за Нило. Они поднимались повлажным, скользким ступенькам, когда она услышала страдальческий крик.Распахнув дверь, сколоченную из реек, Нило провел Бьянку в комнату, где жил сосвоей теткой.

Беременная женщина, явно не намного старше ее, корчилась отмук на убогой кровати.

Едва Бьянка прикоснулась к ней, она судорожно вцепиласьпальцами в ее руку. Марина была прикрыта грубой простыней, которая когда-тобыла белой, но теперь превратилась в грязно-серую.

Повивальная бабка, сидевшая в углу, повернулась к Бьянке изашептала:

— Все равно теперь уже никто не поможет. Ребенок сильнозажат. Я видела больше родов, чем тебе лет, детка, и знаю, когда надежды неостается. Так что чем скорее Господь приберет ее, прекратив страдания, темлучше.

Пожилая женщина истово перекрестилась, а Бьянка сталаобдумывать ее слова. В словах повитухи сомневаться не приходилось. Но у нее,как и у остальных повитух цейхгауза, часто неграмотных и необразованных, небыло самых современных инструментов. Бьянка вспомнила, как за месяц до смертиотца была на лекции по анатомии в Падуе. Тогда знаменитый испанский доктордемонстрировал технику помощи роженицам, которая, по его мнению, применяласьеще в Древнем Риме. Более того, он был уверен, что именно ее использовали,когда родился Цезарь.

Бьянка понимала, что иного выхода у нее нет. Если онавозьмется за операцию, то у Марины с ребенком останется хотя бы минимальныйшанс выжить, а если испугается, они оба обязательно умрут.

— Нило, — заговорила она, — мне нужна чистаявода. Много воды. И немного граппы. — Вытащив из-за пояса кошелек, онабросила его мальчику и велела поторапливаться.

Как только Нило выбежал из комнаты, Бьянка задрала юбку исняла свои подвязки. Тонкие льняные бинты из саквояжа можно было накладывать нанебольшие раны, но при обширном кровотечении они были бесполезны. Подизумленным взглядом повитухи Бьянка стянула с ног толстые шерстяные чулки иотрезала широкую полоску от своей плотной юбки. Когда Нило вернулся, Бьянкавлила в рот Марине солидную порцию граппы, потом, подняв простыню ипомолившись, взялась за дело.

Прошло чуть больше часа. Марина уже прижимала к груди своегокрупного здорового сына, а Бьянка еще накладывала швы. Много лет спустя Маринас гордостью демонстрировала всем шрам на своем животе и говорила, что неудивляется тому, что у нее такой замечательный сын, ведь он появился на светтаким же путем, как и Юлий Цезарь. Но в те тяжелые мгновения, после долгихчасов страдания и некоторого облегчения, вызванного большой дозой винограднойводки, Марина была в состоянии лишь крепко сжимать своего сына и твердить какмолитву: «Спасибо тебе, Мадонна, спасибо…»

Когда операция близилась к концу, Бьянке пришла в головумысль — оставить при себе Марину с детьми. Знатной женщине полагается иметьгорничную. Наверняка Йен не станет возражать против этого. Конечно, Маринепонадобится немало времени, чтобы оправиться после тяжелейших родов, но процессвосстановления пойдет быстрее, если она окажется под крышей дворца Фоскари, ане в этом омерзительном доме. К тому же Бьянка сможет наблюдать за состояниемматери и младенца, не говоря уже о том, что Нило все время будет рядом, а этоей было весьма выгодно. Единственная проблема заключалась в том, как перевезтиженщину, только что перенесшую операцию.

Однако чего Бьянка никак не ожидала, так это того, чтоМарина станет отказываться от ее предложения.

— Я не смогу, — прошептала она слабымголосом. — Я обучена лишь одному ремеслу и понятия не имею о том, чтодолжна делать горничная…

Наконец, уступив уговорам Бьянки, которая убедила ее в том,что ей не придется ни часто кланяться, ни объедаться корицей, Марина сдалась ипозволила двум гондольерам перенести ее. Донна Роза провожала ее, на ходу даваявсевозможные указания. Нило, который все время молчал, выходя из комнаты,остановил Бьянку.

Поднеся ее руку к губам, он отвесил ей низкий поклон с тойсерьезностью, какую только позволяли его тринадцать лет.

— Спасибо вам, хозяйка, — произнес мальчикдрогнувшим голосом и поспешил опустить голову, чтобы Бьянка не увидела дрожащиена его ресницах слезы.

— Пойдем скорее, — улыбнувшись, сказала емуБьянка. — Не хотим же мы опоздать на лодку.

Погода ухудшилась. Пока они были в доме, разразилсянастоящий шторм. Мелкий дождь превратился в сплошную стену воды. Прежде чемступить в гондолу, Бьянка подняла голову к небу, надеясь увидеть хоть какой-топросвет. И вдруг земля у нее под ногами задрожала. А потом все небо осветилось,словно Юпитер выпустил разом все молнии, которые держал про запас. Бьянкауслышала страшный, оглушительный грохот, увидела вспышку, и вдруг всепотемнело.