мы не располагали доказательствами его вины. Таким образом, было принято решение установить за ним наблюдение, и с этой целью из Вашингтона сюда прислали мисс Брюс. Вполне допускаю, полковник Райдер почувствовал, что ему не доверяют, и потому собрался в Вашингтон, чтобы объясниться с генералом Карпентером. Кроме того…

– Господи боже! – воскликнул Шаттак. – Как же это подло! Как низко! Если вы хотите и дальше сыпать этими дурацкими обвинениями против меня и не боитесь последствий, валяйте, продолжайте, вот он я! Я способен за себя постоять и, уж поверьте, так этого не оставлю. Но Харолда не трогайте! Он мертв, а марать имя покойного грязными наветами…

– Прекратите! – коротко оборвал его Вулф. – А то я начинаю склоняться к мысли, что вы не просто трус, но еще и дурак. Хотите произвести на меня впечатление пламенными речами? Хватит городить чепуху. Вы же прекрасно понимаете, зачем согласились сесть со мной в машину. Вы хотите выяснить, что мне известно. Ну так дайте мне закончить. Хотите раскрыть рот сами – пожалуйста, только если вам действительно есть что сказать. Так на чем я остановился? Ах да, на сержанте Брюс. Собственно, о ней – все. Пожалуй, добавлю только, что лейтенант Лоусон тоже выполняет особое задание генерала Карпентера. Он у мисс Брюс вроде мальчика на побегушках. С этой ролью он справляется вполне удовлетворительно. Все, что я вам говорю, – военная тайна, и я бы не стал ее вам раскрывать, если бы у вас имелся хотя бы малейший шанс ее кому-нибудь выдать. Но я ничем не рискую. Через час, а то и меньше, вас уже не будет в живых.

Шаттак во все глаза уставился на Вулфа. Политик явно потерял дар речи.

Мы мчались по Вестсайдскому шоссе. Лично я был настолько ошарашен происходящим, что кинул взгляд на Шаттака, а когда снова посмотрел на дорогу, то едва успел среагировать, чтобы не поцеловаться с бордюром.

– Вы что, рехнулись? – Шаттак наконец нашел в себе силы задать вопрос.

– Отнюдь нет, сэр, – охотно ответил Вулф, – я просто говорю о событии, которое с наибольшей вероятностью может произойти, как о несомненном факте. Мы все так поступаем.

– Меня не будет в живых? Через час? – Шаттак рассмеялся, причем достаточно искренне. – Какая нелепость! Что, будете угрожать подорвать меня этой гранатой, если я не подпишу признательных показаний? Я просто ушам своим поверить не могу!

– Ну что вы. Впрочем, насчет гранаты вы не ошиблись. Я захватил ее специально, чтобы вы смогли свести счеты с жизнью.

– Боже, да вы действительно тронулись!

– Не надо повышать на меня голос, – покачал головой Вулф. – А вот свой ум советую привести в порядок. Он вам понадобится. Арчи, ты куда едешь?

– Съезжаю с шоссе. Сейчас доберемся до въезда в парк. А потом куда?

– В тихое место, подальше от центральных аллей.

– Слушаюсь, сэр.

Мы поехали вниз по склону.

– А знаете, почему вы стали на меня кричать? – продолжил Вулф, обращаясь к Шаттаку. – До вас наконец стало доходить, что сейчас вы сражаетесь за свою жизнь. У себя в кабинете я сыграл с вами достаточно подлый трюк. Сперва вы увидели у меня на столе гранату. Затем я сказал, что сержант Брюс, считавшая, что я угрожаю ее безопасности, провела у меня в кабинете семь минут, после чего ушла, а граната исчезла. И в тот момент перед вашим мысленным взором предстал яркий образ того, что вы сами накануне проделали с точно такой же гранатой. Ни о чем другом вы просто не могли подумать. Когда майор Гудвин начал один за другим выдвигать ящики стола, вы испугались, что в одном из них может быть ловушка, и невольно потеряли над собой контроль. А потом я велел ему открыть чемодан. Как жалко, что в тот момент вы не могли посмотреть на себя со стороны! Что за зрелище вы являли! Даже если бы вы заорали и бросились из комнаты наутек, и то не получилось бы красноречивей… Арчи, ты что, не видел той ямы! Так вот, вам, разумеется, хочется выяснить, много ли я знаю. Много ли знает генерал Карпентер. Я вам этого не скажу. Вы сели в машину, намереваясь меня обыграть, в расчете на то, что окажетесь умнее. Даже не пытайтесь. Если бы мы оказались на равных, то и тогда сложно сказать, чем бы закончилось дело. Но мы не на равных. Я свободен, и мне ничто не угрожает. Вы обречены. Вы загнаны в угол и лишены свободы маневра.

– Хотите нести околесицу дальше? Валяйте! – бросил Шаттак.

Мы въехали в Ван-Кортландт-парк.

– Подлец и негодяй не всегда одновременно и дурак, – пропустив слова политика мимо ушей, произнес Вулф. – Вы прекрасно знаете, мистер Шаттак, что есть масса высокопоставленных лиц, в том числе и вашего уровня, которые не знают ни стыда ни совести, но при этом доживают до седых волос и умирают в своей постели, окруженные почетом и уважением. Они жалеют лишь об одном: что не прочтут о себе некрологов, в которых им будут петь панегирики. И вы вполне могли стать одним из таких людей. У вас огромный резерв доверия, который вы заработали, оказывая услуги богатым и влиятельным людям, когда покрывали их незаконную деятельность. Вы вполне могли добиться всего того, чего хотели и о чем мечтали.

Но вам не повезло. Судьба свела вас со мной. Я обладаю двумя талантами. Во-первых, изобретательностью. Сегодня я пустил этот талант в ход, и в результате вы сейчас сидите со мной в машине. Второй мой талант – упорство. Я решил, что в этом деле проще всего поставить точку, спровадив вас на тот свет. Я рассчитываю на то, что вы со мной согласитесь. Если нет, если вы попытаетесь сражаться дальше, вам конец. В данный момент мы не располагаем достаточным количеством улик, чтобы осудить вас за убийство полковника Райдера. Возможно, мы их так никогда и не соберем. Однако их у нас вполне достаточно, чтобы выдвинуть против вас обвинение в убийстве и отдать вас под суд. Я лично об этом позабочусь. Если суд вас оправдает, я не стану сидеть сложа руки. Я ни на секунду не остановлюсь. Не будем забывать и об убийстве капитана Кросса. Вы наверняка наследили, когда тайком передавали промышленные секреты, доверенные нашей армии, чтобы она могла выиграть войну.

Теперь я знаю, кто вы такой, и мне известно, где вас искать. Как вы думаете, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы отстранить вас от должности, отдать под суд и добиться