и мать, и все остальные. Все как один законопослушные граждане. Да я и сам законопослушный гражданин. Мухи не обижу. В общем, никто не виноват. Просто семья — это такая довольная странная штука, не находишь? Вот есть пара: мужчина и женщина, ну, или самец и самка, если хочешь. И эта пара спаривается. Для чего? Чтобы оставить потомство. А что, если не всякое потомство стоит оставлять? Возьмем меня, к примеру: я потомство своих родителей. В чем моя ценность для продолжения рода? Чем я заслужил свою жизнь? Почему, чтобы вырастить такого никчемыша, как я, мой отец должен был похоронить себя на работе? А мать? Она с самого начала ухаживала за свекровью, с которой у нее ни капли общей крови не было, с которой она не жила, а уживалась. Бабуля, правда, рано умерла, мать еще совсем молодая была. Но смерть — тоже дело непростое. Много чего успело произойти — до того как. И между прочим, мать до сих пор ухаживает за свекром, а с дедом нашим, ты знаешь, вообще нелегко. Боюсь, это бесконечная история. Невестка… моя мать была вынуждена все время поступаться собой в семье мужа, ставить на первое место чужие интересы. Когда я вижу жертвы, на которые мои родители пошли ради того, чтобы их род продлился во мне… мне становится страшно… Мне стало страшно. Понимаешь? А если не понимаешь, может, оно и к лучшему. На одну семью — один потрясатель устоев. Я не выдержал и ушел. Но к счастью, у меня был младший братик, умница, достойнейший молодой человек, он нашел себе невесту, привел ее в дом. Какое облегчение! Я это говорю совершенно искренне. Я действительно так чувствую. Но почему? Откуда это чувство? Наверное, я все-таки счастлив, что мой род не прервется. Как ты думаешь? Это странно, правда? В моем-то возрасте… не странно даже, а стыдно. Такая никчемная жизнь. Посмотри на меня: я позор семьи, меня прячут от невесты моего младшего брата…»

Здания на той стороне реки показались мне знакомыми. Кажется, мы пришли. «По-моему, это было тут». Я осмотрела все вокруг, но норы не нашла. Деверь пнул туфлей подвернувшийся кустик травы. Ничего. Даже ни одного жука-щелкуна.

Неожиданно из зарослей высунулись две детские головы: «Сэнсэй! Вы тут что?» — «Сэнсэй, это ваша невеста?» Деверь приложил палец к губам: «Тсс. Не болтайте чепухи! А то в суд подам за клевету. Это невеста моего брата». — «Невеста брата?» — «А кто она?» — «Она очень хороший человек. Вот кто!» — «Сэнсэй, так вы тут что?» — «Ищу нору, вам нора не попадалась?» «Нора?! — хором переспросили дети, переглянувшись. — Тут их тыща! Миллион! Они тут везде». Один из мальчишек подпрыгнул и вдруг исчез под землей. Второй захохотал, и брат моего мужа тоже. И сразу, куда ни посмотри, везде оказались норы. Мальчишка скользнул в одну из них и теперь весь трясся от смеха: «Нора на норе!» Узкие, широкие, мелкие, глубокие, спрятанные в траве, как ловушки, и аккуратно выкопанные, будто их копали совком или лопатой. Одна нора была доверху заполнена грязной водой, по поверхности которой то и дело пробегала мелкая рябь, со дна выныривали какие-то насекомые. Дети высовывались из своих нор со всех сторон, деверь скрючился от смеха: «Этот зверь…» — «Сэнсэй, кажется, невеста вашего брата хочет вам что-то сказать». — «Я в нору не полезу! — вдруг завопил деверь. Он выкрикнул это несколько раз: — Не полезу! Не полезу!» Я попыталась найти нору, в которую тогда провалилась, но ничего даже отдаленно похожего не нашла. «Нора на норе! Нора на норе!» Я больше не могла оставаться там ни секунды. Отчего-то было невыносимо видеть, как брат моего мужа корчится от смеха на земле. Я поднялась вверх по склону и вышла на дорогу. Я думала, он пойдет за мной. Но он не пошел. Он не сказал мне ни слова на прощанье. Я шагала по дороге, и мне казалось, что детей у реки стало еще больше. Некоторые дети были в трусах и майках. Одна компания исполняла какой-то странный танец. Другая — сгрудилась вокруг мальчика, которому приспичило покакать прямо на берегу. Как только я вошла в дом, сразу направилась к окну и посмотрела, что делает дедушка. Он был на участке, стоял, направив шланг вверх. Водяная пыль сыпалась на траву. Над дедушкой встала дугой радуга.

* * *

Как и сказал деверь, до праздника обон осталось совсем немного времени. Мы с мужем поехали навестить моих родителей. Кроме нас в машине никого не было, и в дороге я не раз и не два порывалась спросить у него о его старшем брате, но так и не спросила. Что бы я делала, если бы он сказал, что они не братья? И если они не братья, то кто тогда этот человек? А даже если бы оказалось, что они братья, как я должна была отреагировать, узнав об этом? Что бы я тогда сказала мужу? И я просто сделала вид, что заснула под джаз, который он включил по радио. Мы провели у моих родителей три дня и две ночи. Когда вернулись домой, у мужа оставался еще один выходной день, и он решил встретиться со своими старыми школьными друзьями. Он и меня позвал, но я отказалась — он, конечно, знал, что я откажусь. У свекрови тоже был выходной, поэтому дедушка не выходил из дома и не возился на участке. Он, как и положено, провел день в полудреме перед телевизором. Вечером свекровь вышла в сад полить растения. Это заняло у нее минут десять, не больше. А когда обон закончился, муж и свекровь снова вернулись на работу.

Посреди ночи я услышала какой-то звук в темноте. Звук был тихим, но я проснулась. Встала с постели и подошла к окну. Ореол света от наружного фонаря, который родители мужа оставляли на ночь включенным, на мгновение деформировался, задрожал. Я быстро посмотрела в сторону калитки и увидела темную фигуру, которая поспешно выходила со двора. Мне показалось, что это дедушка. Я повернулась к мужу, но тот крепко спал, похожий во сне на фарфоровую куклу.

Я тихонько вышла из комнаты, торопливо спустилась по лестнице, на бегу обулась и выскочила за дверь. В доме родителей мужа было тихо. Наверное, никто не заметил, что дедушка пропал. Я озиралась по сторонам, пытаясь отыскать дедушку, но в темноте ничего не было видно. Фонарей на нашей улице было мало, домов