Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он отошёл от входа шагов на двадцать, прислонился спиной к камню, почти перегородившему дальнейший спуск, и беззвучно расхохотался.
Ой бы Дерен ему сейчас всыпал за такую самодеятельность! Лучше даже не думать, что было бы, выкинь Рэм что-то подобное на «Персефоне».
Да и зубы два дня не чищены… Почти преступник.
Он фыркнул, глянул на браслет: пять минут прошло.
Мало. Пусть сержант подёргается. Ему сейчас и за Рэмом лезть нельзя, и случись чего — виноват будет он.
А нечего было наезжать.
Думает, что Рэму легко командовать людьми, которые в три раза старше его и опытней? Он, что ли, не понимает своего возраста или положения?
Но раз приказали командовать — он старается. И в дела бригады, между прочим, не лезет! И Дерену на поведение комбрига не жалуется.
А что мальчишка — так какой есть, кушайте, не обляпайтесь.
Рэм подождал ещё пару минут и решил, что двадцать — это он перегнул. Вдруг сержант не выдержит и пошлёт десантников на поиски? Маячок-то не двигается, мало ли что стряслось с его хозяином?
Он представил себе багровую физиономию сержанта Нуба и усмехнулся. Лезть не понять куда через дырку в развалинах было глупо с его стороны. Но ещё глупее — нервы свои распускать.
Дерен Рэма избаловал. Приучил, что старший — и умнее, и выдержаннее. А «в поле» — оно вон как смешно выходит.
И ведь никто не смеётся. А почему?
Почему на «Персефоне» другие порядки? Почему опытный сержант, а в прошлом — вообще капитан, заводится с пол-оборота? Дерен бы только посмотрел на Рэма, и конец конфликту.
Может, дело в том, что Дерен — уже не совсем человек, как считает Бо? Но — кто он тогда? А капитан, Рос, Неджел?
Да на «Персефоне» куча парней, которыми Рэм не сумел бы вот так «покомандовать», даже если бы его комкрыла уполномочил. И рот бы открыть не сумел — стоял и шевелил губами, как рыба в воде.
Рэм посмотрел на браслет — семь минут прошло. Ладно, хватит комедию ломать.
Он огляделся напоследок, прислушался и вдруг услышал идущее из-за спины, прямо из камня:
— Я думал, ты испугаешься.
Как Рэм не подскочил и башкой не впечатался в нависающую плиту — он и сам не понял. Никакой «биологии» в пределах десяти метров — датчики не показывали.
Глубже системы мониторинга периметра развалины не пробивали. Но и этого хватало пилотам с той же «Персефоны», чтобы успеть засечь, как кто-то движется под городом. Потому и пачку печенья успели и подсветить, и распознать.
Рэм видел — в туннеле на десять метров во все стороны не было никого, но голос-то был. Мальчишеский.
— А я что, трус? — спросил Рэм максимально спокойно, как сумел. — Ну и ты вылазь уже. Слышно плохо. Да и вообще… Ты же понял, что мы гражданских не убиваем. Это кто-то из ваших стреляет по пацанам. У нас вообще нет приказа никого убивать.
— Перемирие? — спросил невидимый и не тестируемый системой собеседник.
— Хуже, — сказал Рэм. — Юг Империи объединяется с Содружеством. Нам теперь воевать смысла нет.
— Врёшь?
— Да ну, на фиг. Зачем?
— А корабли почему висят? Ну и валили бы себе на развязки?
— А потому что есть ещё Север Империи. И там объединением недовольны. Так что взрывчатка с Прата опять нужна не на мирные цели. Но ты-то вылазь?
— А мне зачем?
— Поговорить. Ты же не один тут сидишь. Тот пацан, что вчера приходил, сказал, что вам жрать нечего. Вылазь, придумаем что-нибудь.
— Давай так говорить?
— Тебя система не определяет. Наши мне не поверят, скажут, что померещилось. А тут, наверное, консервами не обойдёшься — полевую кухню надо поставить. Да ты не бойся. Никто тебя не тронет. Под мою ответственность. Ты же тоже не трус, раз пришёл.
Пацан замолчал. Думал, наверное, или с кем-то советовался.
Пауза затягивалась, и Рэм всё косился на браслет: как бы не потеряли его, как бы искать не полезли?
— Если поймаете — всё равно ничего не скажу, — снова зашелестел голос.
— Да нужен ты нам. Приютский, поди? И что, привык, что сильно кому-то нужен? Мы же не звери, чтобы вы тут с голоду помирали. Вылазь.
Пацан вздохнул, шумно, с потоком воздуха, и до Рэма дошло, что тот довольно далеко, а говорит с ним через… длинную… щель или трубу, проложенную в развалинах.
— Хорошо, — пацан ещё раз вздохнул. — Убьёшь — пусть тебя Белые судят. Через час, у входа.
— Забились.
Рэм с облегчением распрямился, посмотрел на браслет, где время уже подбегало к оговорённым двадцати минутам, и быстро полез наверх.
Психологически он рассчитал правильно: на сержанте уже лица не было.
Но обстановку он оценил верно, сразу сообразил, что Рэм лазил не просто так.
— Ну? — спросил он. — Нашёл что-то?
— Через час узнаем, — не стал открывать карты Рэм.
Внутри у него был праздник — получилось! И на лице эта радость проступала, конечно, как её спрячешь?
— Сейчас отходим на полчаса-час. И нужно установить наблюдение, но скрытно, — приказал он.
— Видел кого-то? — уточнил Добрый.
— Слышал, — признался Рэм. — Пытался уговорить выйти. Но спугнуть его проще простого. Постарайтесь хоть сейчас не спалиться, а?
— Надо было дрон… — буркнул сержант Нуб, засопел, но велел десантникам отходить.
Датчики засекли «гостя», когда он появился в туннеле в развалинах метров за восемь до выхода.
— Там что-то сильно сигналы глушит, — сказал «в ухо» Рэму дежурный связист. — Как из ниоткуда возник. Медленно движется по туннелю.
Рэм один сидел у щели между плитами. Ну как, один. За ним наблюдали, но время замаскироваться у десантников было.
— Дошёл до линии выхода. Стоит, — сообщил связист.
Рэм не повернул головы в сторону развалин.
Он открыл браслет и стал копаться в дружеских файлах. Вызвал над запястьем голографическую фигурку Кьё со щенками.
Очень жалко было, что не удалось раздобыть ни одного из четырёх щенков последнего помёта, а больше медик собаке рожать не разрешил.
На щенков была, оказывается, целая очередь с других кораблей. Одно дело — позволить экипажу протащить с грунта непонятно чем болеющую собаку, другое дело договориться официально и взять привитую, уже адаптированную к космосу и условиям жизни на крейсере.
Грантские охотничьи хорошо переносили перепады гравитации, гóлоса почти не подавали, а щенки Кье ещё и к военному порядку были приучены с самого рождения. Их разобрали «авансом».