— Да, и спрашивали разрешения войти. А ты как думаешь?

— Ты врешь.

Я встала и встряхнулась, беспокойно зевнув. Не люблю, когда Глория и Сиджей разговаривают друг с другом — эмоции слишком сильные, темные и непонятные.

— А что это за мужик? — поинтересовалась Сиджей. — Ведет себя так, будто пробуется на роль моего отчима.

— Он очень успешный бизнесмен. Хорошо разбирается в управлении людьми.

— Уверена, что успешный, иначе ты не обнималась бы с ним на диване.

— Он дал мне много хороших советов по воспитанию неуправляемых детей. Я беспокоюсь о тебе, Клэрити Джун.

— Я поняла, как ты беспокоишься, когда вернулась домой аж через восемь часов после освобождения и увидела тебя в гостиной с бокалом вина.

Сиджей села на кровать, и я подскочила к ней. Я с трудом могла различать ее запах — ароматы Глории заполнили всю комнату.

— Ну ладно, — начала вещать она. — Во-первых, ты наказана до конца года. Никаких свиданий, никаких мальчиков дома, никаких разговоров по телефону. И ты лишена права выходить на улицу по какой бы то ни было причине.

— Хорошо, когда позвонят из суда узнать, почему я не выполняю общественные работы, я скажу, что меня наказала Глория. У них там есть парень из отсека для смертников, они до сих пор не могут привести приговор в исполнение, потому что его мама не разрешает.

Глория на мгновение погрузилась в мысли, нахмурившись.

— Естественно, — наконец выдавила она, — ты можешь ходить на обязательные работы.

— А поход по магазинам на Рождество? Ты же не запретишь мне и это?

— Конечно, для этого я сделаю исключение.

— И, разумеется, я могу провести День благодарения у Трента.

— Однозначно нет.

— Ты ведь сказала, что уходишь в гости — думаю, к Рику. И что, я должна остаться одна на День благодарения?

Сиджей рассеяно чесала меня за ухом, и я наклонила голову в эту сторону. Скорей бы Глория ушла.

— Что ж, ты можешь пойти со мной к Рику. Правда, его детей не будет дома — они уйдут к своей матери, — медленно проговорила Глория.

— Ты серьезно?

— Ладно, можешь пойти к Тренту, раз уж я разрешила и другие вещи.

— А что насчет Яны? Я помню, ты хотела, чтобы я дружила с Яной, потому что ее отец член совета директоров элитного загородного клуба.

— Ничего подобного. Я просто хотела, чтобы ты проводила больше времени с такими ребятами, как Яна. Да, ей можно приходить в гости.

— А что, если она пригласит меня в клуб на обед?

— Думаю, будем решать по мере надобности. Слишком сложно продумать все сразу. Если получишь какое-нибудь особое приглашение, обсудим. Я и так уже сделала слишком много исключений.

— Ага, вижу — Рик действительно дал тебе ценнейшие советы по воспитанию.

— Я же сказала. Есть и еще кое-что.

— Еще наказание, помимо запрета выходить из дома и исключений? Мам, может, хватит, я уже побывала в детской колонии, разве этого не достаточно?

Рука Сиджей перестала меня гладить, я потыкалась в нее, напоминая, что я хорошая собака и заслуживаю ласки.

— Ты не представляешь, какое унижение — наблюдать, как тебя вывели из дома в наручниках, — пожаловалась Глория. — Рик говорит, просто чудо, что у меня нет этого пост… пост… Чего-то там.

— Послеродовой депрессии? Поздновато для нее.

— Нет, какое-то другое слово.

— Глория, мне искренне жаль. Когда я ехала на заднем сиденье полицейской машины и смотрела на тебя, стоящую на крыльце, я только об этом и думала: какое же страшное наказание досталось тебе за мой проступок.

Глория повернулась и напряженно глянула на меня. Я быстро отвела глаза.

— Рик говорит, что у тебя нет ко мне уважения. И началось это, когда ты принесла в дом собаку.

Я забеспокоилась, услышав слово «собака» от Глории.

— А по-моему, началось это с тех пор, как я осознала, что ты моя мать.

— Придется от нее избавиться, — продолжала она.

— Что?

Я с волнением смотрела на Сиджей, чувствуя ее потрясение.

— Рик говорит, что твой блеф не сработает. Никто не поверит, что я оставляла тебя одну дома. Выдумки подростка! Тем более я взяла тебя в круиз, значит, и ты ездила со мной в отпуск. Ты хоть представляешь, сколько денег мне стоил круиз? Ты должна уяснить себе, кто хозяин в доме, — я.

— Я не собираюсь избавляться от Молли. — Я навострила уши при звуке моего имени.

— Соберешься. Как миленькая.

— Ни за что.

— Или ты избавляешься от собаки, или я заберу у тебя машину. И твои кредитки. Рик говорит, что нельзя тебе иметь доступ к моему счету.

— Я получу собственный счет?

— Ты должна его заслужить, заработать! Когда Рик был в твоем возрасте, ему приходилось рано вставать каждый день и делать что-то там с курами, забыла что.

— Хорошо, я буду выращивать кур.

— Заткнись! — крикнула Глория. — Я устала от твоей язвительности! Не смей со мной так разговаривать! Это мой дом, и мы будем жить по моим правилам.

Глория ткнула в меня пальцем, и я съежилась.

— В моем доме собаки не будет. Меня не волнует, куда ты ее денешь и что с ней станет, но если ты от нее не избавишься, я превращу твою жизнь в ад.

Сиджей была сильно огорчена. Как можно тише я подвинулась к кровати, тыкая носом в ее руку и делая все, чтобы Глория не обращала на меня внимания.

— А знаешь… прекрасно, — сказала ей Сиджей. — Через день Молли не будет, и ты больше ее не увидишь.

Следующим утром мы поехали на машине к собаке по имени Зик и кошке по имени Аннабель. Маленький песик Зик обожал носиться по двору, особенно если за ним гонялась я. Когда я уставала от беготни, он пригибался к земле и ждал, пока я снова решу за ним рвануть. Аннабель, черная-пречерная, понюхала меня, выказала пренебрежение в своем кошачьем репертуаре и безразлично пошла прочь. Еще в этом доме жила девочка Триш со своими родителями.

Но пробыли мы там только два дня, а потом переехали в другой дом, где не было ни кошек, ни собак, а потом еще в другой — с двумя кошками, но без собак, а потом еще в один, где жили две собаки, старая и молодая, а кошек не было. В каждом из этих домов жила по крайней мере одна девочка возраста Сиджей плюс другие люди. В большинстве случаев эти люди относились ко мне хорошо. Иногда Сиджей спала в отдельной комнате, а иногда делила ее со своей подружкой.

Знакомиться с новыми собаками оказалось приятно. Почти все они очень дружелюбны и с удовольствием со мной боролись, если только не были совсем старыми. Кошки меня тоже интересовали. Одни были робкими, другие — наглыми, третьи — злыми, четвертые — добрыми, кто-то мне мурлыкал, а кто-то совершенно меня игнорировал, но дыхание у всех без исключения кошек пахло невероятно вкусно.