— Что? Нет, это не… — начала оправдываться Сиджей. Я почувствовала, как внутри ее растет страх.

— Что ты натворила? — спросила Глория, обращаясь к Сиджей.

— Это не я, это Шейн.

— Вам придется проехать с нами, Клэрити.

— Никуда она не поедет! — заявила Глория.

— Сиджей, меня все зовут Сиджей.

Я подошла и встала с ней рядом.

— Пойдем, — приказал офицер.

— Моя дочь не поедет в полицейской машине! Я сама ее привезу, — возразила Глория.

— Глория, все нормально, — ответила ей Сиджей.

— Нет, не нормально. Они не вправе врываться сюда, как гестапо, — это наш дом.

Мне казалось, что офицеры начинали злиться.

— Ваша дочь должна немедленно проехать с нами в участок.

— Нет! — закричала Глория.

Полицейский достал из-за пояса два металлических кольца на цепочке.

— Сиджей, повернитесь.

Потом все уехали. Сиджей даже не погладила меня на прощание, из-за чего я чувствовала себя плохой собакой. Дом опустел. Тогда я направилась к своей подушке в подвал — очень сильно хотелось свернуться калачиком в безопасном месте.

Услышав звук открывающейся двери, я встала, но наверх не пошла, потому что Глория вернулась одна. Она закрыла дверь в подвал.

Всю ночь я прождала свою девочку… Сиджей так и не пришла. Не пришла она и на следующий день. У меня была резиновая кость, чтобы жевать, но мне по-настоящему хотелось есть — ни ужина, ни завтрака. Воду я смогла найти во дворе, тем более что утром прошел дождь.

В конце концов я не выдержала и начала безудержно лаять от голода и страха. Какой-то одинокий пес издалека ответил мне, я никогда его раньше не слышала. Мы вместе полаяли какое-то время, а потом замолчали. Мне было любопытно, что же это был за пес и не доводилось ли нам играть вместе. Интересно, он сегодня завтракал?

День длится бесконечно долго, когда ты голоден и волнуешься о человеке, за которого несешь ответственность. В конечном счете я вошла в дом через собачью дверь и свернулась в плотный клубок под лестницей. Страх не давал мне погрузиться в глубокий сон.

Где же Сиджей?

Почти весь следующий день я лежала в теньке во дворе, наблюдая за птицами, которые прыгали в мокрой траве. И только однажды мне удалось на мгновение забыть про голод — я увидела Глорию, пристально смотрящую на меня через стеклянную дверь. От ее взгляда я всегда чувствовала себя плохой собакой. Все остальное время я умирала с голоду.

Где бы сейчас ни была Сиджей, ей бы не понравилось, что я осталась без ужина. Несколько раз я заходила в дом проверить свою миску, но она неизменно пустовала, и, если не считать пары носков, которые я нашла в корзине, в доме съедобного ничего не было. Я не стала есть носки, потому что пробовала их раньше и знала, что голод ими не утолить. И все же я вылизала свою миску, представляя, что чувствую слабый вкус еды.

К тому же порой я чуяла в воздухе запахи еды, вкуснейшие ароматы готовящейся пищи. Кто-то где-то жарил мясо. Пусть далеко, но мой нос неминуемо приведет меня к этому месту, если только мне удастся выбраться со двора.

Во дворе было двое ворот: одни возле гаража, деревянные и высокие, и еще другие, с противоположной стороны, которыми Сиджей пользовалась редко. Они были из такого же металла, что и забор, и даже чуть ниже его — если разбежаться, я вполне смогу их перепрыгнуть.

Я представляла, как перепрыгиваю через забор, по запаху нахожу место, где жарится мясо, и получаю от человека ароматный кусочек.

От вкуса воображаемого мяса у меня текли слюнки, однако уйти могла только плохая собака. Я нужна Сиджей здесь. Как я смогу ее защитить, если убегу со двора в поисках еды?

Я заскулила и снова зашла в дом проверить миску. Опять ничего. Я застонала и свернулась калачиком, но болезненная пустота в животе не давала мне заснуть.

Я все еще была в подвале, когда услышала, что меня зовет Трент. Выбежав через собачью дверь во двор, я увидела его и бросилась к нему со всех ног, а он засмеялся и начал со мной бороться. На нем повсюду был запах Рокки.

— Привет, Молли. Ты в порядке? Скучаешь по Сиджей, да?

Я услышала, как открылась дверь во двор, и увидела Глорию.

— Ты пришел забрать его?

— Молли — это «она», — возразил Трент. Я села, услышав свое имя. — Вы кормили ее?

— Кормила ли я ее? — переспросила Глория.

— Вы не кормили ее?

— Не смей говорить со мной таким тоном. Я думала, у нее где-то лежит еда. К тому же меня никто не просил ее кормить.

— Но… Поверить не могу, что вы морили собаку голодом.

— Так вот почему ты пришел — ради собаки. Конечно! — Я почуяла мерзкую эмоцию, исходившую от Глории, что-то похожее на озлобленность.

— Ну… я имею в виду…

— Решил, что, покормив собаку, сумеешь завоевать благосклонность Клэрити. Я знаю, у тебя к ней чувства.

Трент сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Пойдем, Молли, — сказал он мне тихо.

Я прошла за Трентом к воротам и оглянулась на Глорию, когда он остановился, чтобы открыть замок. Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела мне прямо в глаза.

Трент привел меня в дом Рокки и накормил. Голодная, я рычала на Рокки, когда тот пытался втянуть меня в игру, не дождавшись, пока я закончу есть. Доев все, я почувствовала приятную полноту в животе, и меня стала одолевать сонливость. Но Рокки бегал по двору с веревкой в зубах, воображая, что я не смогу его догнать. Я подбежала к нему, схватила за другой конец веревки, и мы начали таскать друг друга.

Трент наблюдал за нами, а потом рассмеялся. Услышав его смех, Рокки поднял голову, а я, воспользовавшись тем, что он отвлекся, выдернула веревку и понеслась прочь, Рокки со всех ног кинулся за мной.

Той ночью, совершенно обессиленные, мы с Рокки спали вместе на полу в комнате Трента. Во время сражения за веревку я на какой-то миг забыла про Сиджей, но сейчас, в темной комнате, я сильно по ней скучала, и мне было грустно. Рокки понюхал меня, потыкался носом, лизнул меня в губы и, наконец, положил голову мне на грудь.

На следующее утро Трент ушел, и по тому, как он торопился, одеваясь и собирая бумаги перед уходом, я поняла, что он тоже ходил в школу. Мы с Рокки боролись, опять играли с веревкой и раскопали пару ямок во дворе. Когда Трент вернулся, он нас накормил, а потом почему-то начал ругать, засыпая наши ямки землей. Очевидно, мы, а Рокки уж точно, были плохими собаками и в чем-то провинились. Рокки стоял, опустив голову и прижав уши. Потом Трент погладил его, и настроение у всех снова поднялось.

Мы увлеченно боролись, а Трент находился внутри дома, когда послышался лязг ворот. Мы с Рокки залаяли и, ощетинившись, побежали, но увидев, что там стоит моя девочка, я прижала уши и во весь опор помчалась к ней.