– Как дела в Академии, мой реджи?

– Дела? Неважно, Зорий. И брось это «мой реджи», Морцавский сегодня чуть не придушил чинопоклонством.

Друг улыбнулся - редко кто понимал Дамиана так, как он. Принц вызвал слугу, велел принести напитки и продолжил:

– На столе папка с твоим именем. Там материалы допросов. Наибольшее беспокойство вызывает адъюнкт, который рвался с территории Академии и получил от гвардейца в нос.

– И в чем же беспокойство? – Зорий с папкой уселся в кресло в самой расслабленной позе. От этого в душе принца появилась привычная зависть – вот у кого была кошачья способность занимать самое удобное положение в любых условиях. Дамиан так не умел. Спина прямая, плечи развернуты, подбородок приподнят. Даже когда, сидишь в кресле в тихом домике княжны Маструрен, на окраине столицы.

Советник и в одном лице один из лучших друзей шуршал листками, а принц вспоминал.

Перед глазами вставал образ матери, её слегка опустившиеся плечи, блеснувшие в глазах слезинки, когда говорила о муже. Человеческие чувства: любовь, жалость, сострадание...

Дамиан иногда вообще сомневался, что у неё есть сердце. Потому сегодня стало даже страшно, до мурашек по коже: оказывается, мать так сильно любит отца… Просто не верится, что вечно холодная как ледяная статуя матушка может испытывать такие сильные чувства.

Дамиан тоже любит отца, не так, конечно, как она. Но... настолько ли сильно, чтобы пожертвовать собой, найти свою единственную, жениться и принять престол?

Принц понимал, что быть правителем – его судьба, избежать которой не получится, но как всякий человек, позволял себе слабость. Хотя бы изредка и наедине с собой. Не хотел он, как же не хотел на престол!

Ещё и эта единственная.

Вот достанется какая-нибудь вроде нынешней любовницы, и ты уже ничего поделать не сможешь – единственна, и всё. Ходи перед ней как дрессированный зверь на задних лапах, исполняй её капризы, прыгай через огонь…

Принц почему-то не сомневался, что единственная не благо, а тяжкий камень, груз, который и бросить нельзя, и тащить неудобно. А в придачу к такому несчастью идет королевство, всё больше слабеющее с каждым годом правления матери . Просто замкнутый круг: срочно найти единственную, которую найти не хочешь, чтобы спасти королевство, править которым тоже нет желания.

– Пожалуй, ты прав, Дамиан.

Принц поднял голову и вернулся из своих размышлений. Говоривший Зорий смотрел куда-то вверх и в сторону, глаза были прищурены. Дамиан напрягся – так бывало всегда, когда друг выдавал что-то важное.

– А кто пытался привести в чувство избитого?

– В каком смысле?

Зорий перевернул несколько листков.

– Вот заключение тюремного лекаря. Написано, что первая помощь, оказанная на месте, позволила избежать осложнений травмы. Что это была за помощь и кто её оказал? И ещё вопрос: для чего кому-то понадобилось оказывать помощь дебоширу?

Дамиан не сдержал усмешки. Он всегда восхищался этой способностью Суземского увидеть то, что не видели другие. Он был благодарен матери, что она приблизила Зория.

История о том, как сын королевы подружился с мальчишкой из приюта, могла бы стать легендой. Могла бы, но не стала – матушка приложила немало усилий, чтобы она не вышла за пределы дворца, а с самого начала – чтобы Дамиан не узнал, что его лучший друг совсем простого происхождения.

А вот её усилия, которыми эта история создавалась, Дамиан не оценил. Правда и узнал о них не сразу.

Он вообще был не слишком-то изворотлив, потому и не сразу понял что к чему. А когда понял, крепко обиделся на мать. Хорошо, что не на Зория, ведь обидеться на простолюдина было куда как проще, чем на мать, на королеву.

Было ли что-то известно самому Зорию об искусно созданных условиях для их сближения, Дамиан не знал, знать не желал и только надеялся, что Суземский ещё менее изворотлив,чем он сам, и вообще не способен к таким играм.

Ещё в академии парни как-то оказались в одной компании, у них нашлись общие интересы не только в развлечениях – турниры на древнем оружии или пирушки в ближайшей таверне. Они много спорили о вещах, в которых волею судьбы и рождения были уникальны, каждый по-своему.

Дамиан, как всякий отпрыск древнего аристократического рода, не имел обычной магии, а Зорий не имел её от рождения. Он был безмагик.

В мире, где магия правит бал, каждому из них приходилось непросто. Принца учили использовать своё родовое влияние, врождённую харизму, что в общем-то не было магией как таковой, но заметно облегчало жизнь. А вот Суземского и учить-то было нечему – он не только не владел магией, он был к ней не восприимчив. Абсолютно. Поэтому развивал то, что имел – свои умственные способности и физическую подготовку.

И это сходство, возможно, их сблизило ещё больше.

На первых порах, когда они только поступили в Академию Магии, их объединяло сожаление об отсутсвии того, что есть у всех – магии. А потом это сожаление отошло на задний план, потому что они стали с увлеченим исследовать то, что осталось у них в распоряжении.

Итогом всего стала необычная выпускная работа – одна на нескольких выпускников. На двоих, на троих, редко – на четверых.

Такие синтез работы иногда делали выпускники Королевской Академии Магии, и уж тем более такую работу стоило делать ненаследному принцу. Но в их с Суземским случае в компанию обязательно нужен был обычный маг, маг-прикладник.

Зорий всегда помогал вот так, как в этом деле, в деле о попытке побега из Академии – неожиданно и своевременно.

Вроде и факты в папке с именем Суземского были простые и очевидные, будто и лежали на поверхности, но почему-то оставались незамеченными, эти маленькие, но бесценные находки, всегда восхищали принца и наполняли его душу благодарностью.

За то, что у него есть Зорий, что их дружба так крепка, что на свете вообще есть эти удивительные люди – безмагики.

И настроение сразу улучшилось, потому что, наконец, появилась тонкая ниточка размотать этот надоевший клубок. Довольный, он схватил трубку телектрофона:

– Девушка?

Звонкий голосок ответил:

– Слушаю!

– 501, литера А, пожалуйста!

– Соединяю, мой реджи!

Дамиан закатил глаза. Беседа с денщиком капитана была похожа на беседу с самим капитаном. Зорий потешался, глядя на выражение лица принца, который попытался объяснить, что вовсе не обязательно строить всю прислугу и домашних, если звонит начальство, но потом махнул рукой и коротко распорядился:

– Морцавский, завтра с утра опросить всех, кто был в привратницкой. Каждого по отдельности. Опросить и выяснить, кто оказывал первую помощь адъюнкту, тому самому, что так рвался выйти с территории.

Паузу капитан выдержал хоть и небольшую, но заметную.