– К черту все, – сердито проворчал Джозеф и поставил флакон на место.

Он почувствовал, что устал. Он плохо спал с тех самых пор, как вручил Констанс заботам Кримминза и Уокера. Но не эти двое беспокоили его.

Когда он закрывал глаза, он видел Констанс, сияющую и красивую, в объятиях своего лучшего друга Филипа.

Он знал его с детства. У Филипа было доброе сердце, но мало шансов доказать это. За все годы дружбы Джозеф привык выручать лихого лорда Гастингса из всяких неприятных и грозящих репутации историй. Но он хорошо знал, что его присутствие в аристократических салонах терпят, а порой даже и приветствуют главным образом из-за непривычного сочетания в нем богатства, нажитого собственным трудом, и приобретенной элегантности. Филип же был воплощением самой элегантности, и общество большего от него не требовало.

Последнее время стали появляться странные слухи. Джозеф знал о них, другие же или не знали, или не придавали им значения.

Миллионы британцев желали конца монархии. Распространялись брошюрки, воспевающие достоинства республиканского строя, призывающие обновить опыт Французской революции прошлого века.

Многие открыто говорили о свержении или даже смерти королевы и всего королевского семейства.

Были даже попытки покушения на королеву. Не хватало только опытного, никому пока не известного анархиста с топором в руках, чтобы колесо завертелось.

Что сейчас делает Констанс?

Она не посмотрела на него свысока, узнав, что он сирота из уэльского шахтерского поселка, не поморщилась, услышав, что он учился на деньги богатого благотворителя, и не смутилась, узнав, что он стал торговцем, а теперь, как промышленник, продает продукт своего труда и не может не думать о прибыли. Правда, Констанс восхитило в нем больше, всего то, что он работает над способами очищения воды и думает при этом о благе всех людей.

Поняла ли она, что он совсем недавно был одним из униженных и оскорбленных?

– Работает, черт побери! – Сжав зубы, он выпрямил спину, затекшую от дьявольски неудобного стула, на котором так долго сидел.

Это главная из задач, которую он теперь поставил перед собой. В этих нескольких образцах, всего нескольких пинтах воды, он видел не только свое будущее, но и будущее всей нации.

Если его новый проект успешно завершится, если оправдаются его надежды, Англия станет райским местом на земле. И не только для избранных, но для каждого, кто здесь живет.

Констанс ни в коем случае не должна опоздать на первую встречу с герцогиней.

Зная, что не в состоянии изменить свой туалет, она особое внимание уделила прическе.

Из овального зеркала на нее глядела умеющая себя держать гувернантка в удручающе некрасивом платье.

– Здесь я ничего не могу поделать, – проговорила она со вздохом, обращаясь к своему отражению, и с этими словами отправилась на поиски красной гостиной.

Задача оказалась не из легких, ибо в каждой комнате, куда она заглядывала, было много красного. Она видела лилово-красную комнату, красную с зеленым и красную с синим. Вариантов было множество. Но в каждой гостиной, к сожалению, был свой ярко выраженный стиль.

Констанс бродила по огромным, с высокими потолками залам Гастингс-Хауса, все больше поражаясь удивительной безвкусице их меблировки: она была не просто некрасивой, а вызывающе уродливой. Каждая из комнат потрясала своей безобразностью. Все дело, казалось, было в размерах и цвете, будь это стул, стол или ковер. Их кричащие цвета или непомерные размеры никак не хотели сочетаться с другими предметами, да и с самой комнатой вообще. Этому дому явно не хватало домашнего тепла. Это была коллекция разнородных дорогих, замысловатых и непривлекательных антикварных безделушек.

Картины тоже были подобраны в несколько странной манере, включая портреты, изображавшие во весь рост крупного джентльмена в женском платье, что показалось Констанс даже трогательным и печальным. Она знала о случаях в этой среде нездорового тяготения мужчин к переодеванию в женское платье, об их желании стать слабым полом. Еще в Каусе она слышала, как мужчина, переодевшись женщиной, пытался проникнут в гардеробные женщин, но совсем не с той целью, с какой бы это сделал дородный господин на портрете.

Как великодушно, что они не прячут портреты этого бедняги. Они прощают ему его слабость. Возможно, это хороший знак. Если она забудет обо всем и будет думать лишь об обитателях этого дома, она перестанет возмущаться безвкусицей, царящей в нем.

Итак, Гастингс-Хаус ужасен. Единственное, чем можно ему помочь, – это сжечь его дотла и построить заново.

Совершенно подавленная несуразной обстановкой огромного дома, она наконец набрела на горничную. Та быстро смахивала пыль с какой-то уродливой статуи мужчины в бальном платье. Наконец. Констанс могла спросить, где находится красная гостиная. С застенчивой улыбкой, присев перед ней, горничная провела ее, в комнату, в которой Констанс ранее не бывала.

Там Констанс и увидела крупного мужчину, который стоял в центре гостиной на ковре. На нем было пышное вычурное платье из чудовищной смеси лилового и зеленого шелка. Голову украшала диадема. Перед ней был тот самый мужчина, которого Констанс только что видела на портретах и воплощенного в мраморе в виде некоего Гаргантюа в юбках.

– Мисс Ллойд?

Констанс не могла скрыть своего потрясения. Только сейчас до нее дошло, что мужчина в женском платье и есть герцогиня.

– Простите, ваша светлость. – Констанс присела в глубоком реверансе.

– Этот дом, должно быть, произвел на вас неизгладимое впечатление, мисс Ллойд, – с нескрываемой гордостью произнесла герцогиня.

– Вы не представляете, какое. – пролепетала Констанс, пытаясь взять себя в руки.

Довольная ответом, герцогиня указала ей на стул, обтянутый штофом с узором, где розы размером с кочаны капусты соседствовали с коричневыми желудями, больше похожими на картошку.

– Садитесь, мисс Ллойд. Я хочу как следует вас разглядеть.

Чувствуя себя букашкой под увеличительным стеклом, Констанс подчинилась. Она была рада возможности сесть и собраться с мыслями. После осмотра дома и этой встречи с будущей свекровью ей казалось, что она пребывает во сне, от которого ей надо как можно скорее очнуться.

– Что ж, – с довольным смешком заметила герцогиня, – я теперь понимаю, что в вас привлекло внимание моего сына. Поверьте, вы совсем не похожи на американку.

Констанс скромно улыбнулась.

– Как это мило с вашей стороны сделать мне такой комплимент. – Констанс вспомнила, как однажды то же самое сказал ей английский джентльмен и подчеркнул, что для чужестранца наивысший комплимент, когда его принимают за англичанина.

– Неплохо, неплохо. Но ваши бедра, мисс Ллойд. Они меня немного разочаровали.