– Ш-ш, – тихо успокаивал ее Джозеф, гладя по волосам. – У вас был трудный день, леди. Отдохните. Вот так.

Она удобнее положила голову ему на плечо, а он осторожно поглаживал ее щеку, мокрую уже от слез.

Она чувствовала покой и защищенность. Глаза ее закрывались.

Он что-то ей говорил, но она не понимала смысла слов, а лишь слышала певучие успокаивающие нотки. Она поняла, что он говорил не по-английски, и подумала, что это, должно быть, его родной валлийский и он читал ей стихи, которые запомнил в далеком детстве. Ничего, что она не понимает чужестранных слов. Зато она чувствует их сердцем.

Он прижал ее еще крепче, и ее сжатая в кулак ладонь, лежавшая у него на груди, медленно раскрылась. Они оба не заметили, как сон сморил их.

Еще не совсем проснувшись, Констанс пошевелилась, вытянула руки и наконец открыла глаза. Было темно. Неужели она ослепла? Еще никогда ей не приходилось бывать в такой непроницаемой и плотной темноте. Она еще шире открыла глаза, но кругом было по-прежнему темным-темно.

– Констанс, – Джозеф крепко сжал ее руку.

Она застыла. Неужели бандиты вернулись, догнали их? И вожак с красной косынкой на шее?

– Констанс. – Голос стал громче. – Это я – Джозеф. – Он облегченно вздохнул. – Это я, Джозеф. Мистер Смит. Мы находимся в разрушенной гостинице у дороги. Пожалуйста, не двигайтесь. Ночь безлунная, хоть глаз выколи. Вы можете пораниться, если будете неосторожны и начнете двигаться в кромешной тьме…

Все вставало на свои места. Констанс приходила в себя и почувствовала, как покраснела от стыда за свою внезапную растерянность и страх.

– О! – Голос ее был тих и еле слышен. – Мистер Смит.

– Да, мисс Ллойд, – ответил он почти покорно. – Вам не кажется, что, поскольку мы здесь совсем одни, вы могли бы называть, меня просто Джозефом.

– Где вы?

– Я здесь… ох! Это мой глаз.

– Простите, я плохо ориентируюсь в этой ужасной темноте.

– Возможно, вы… это моя рука, мисс Ллойд. Вы наступили на мою руку. – Голос у него был несколько натянутый.

– Простите.

– Я же просил вас оставаться на месте и набраться терпения.

– Здесь есть фонарь?

– Мне он не попадался на глаза. Здесь может быть сотня фонарей, но нам это не поможет. Все в этой гостинице, включая нас с вами, промокло насквозь и превратилось в сплошную слякоть. Здесь ничто не загорится.

– Понимаю. – Она снова уселась рядом с ним, благодарная за исходящее от него тепло. – Вы запомнили, как называется эта гостиница?

– Кажется, на доске было написано: «Гостиница «Водосточная труба».

– Нет, вы ошибаетесь. Это «Стоячая яма». Я много наслышана о ее удобствах.

Он рассмеялся:

– Здесь вино льется рекой.

Джозеф догадался, что она зябко потирает плечи.

– Продрогли?

– Немного, мистер Смит.

– Джозеф.

– Хорошо, Джозеф.

Его имя вызывало в ней совсем иное чувство, чем фамилия. Имя было мягким, дружелюбным. Имя доброго и отзывчивого человека, которому можно доверять.

– Чертовски холодно, – проворчал он про себя.

Констанс почувствовала его плечо, когда он придвинулся к ней поближе, а затем тихонько рассмеялся:

– Хорошенький герой вам попался, весь трясется от холода.

– Только не падайте в обморок. Других претензий у меня к вам нет, – ответила Констанс.

Он снова обнял ее. На этот раз ей и в голову не пришло размышлять, как ей следует себя вести. Она только поудобней устроилась в его объятиях, словно проделывала это не в первый раз.

– Все, на что я еще способен, – это не дать вам замерзнуть. Надеюсь, я справляюсь с этим, – пробормотал он куда-то в ее волосы.

Она промолчала. В глубине сознания мимолетно промелькнула дерзкая мысль: что, если бы засыпать так каждую ночь? Она сама себе улыбнулась.

Джозеф погладил ее по руке от плеча до локтя. Она почувствовала, как тепло от его легкого прикосновения согревало ее всю.

– Так лучше? – спросил он неуверенным голосом.

Она хотела было сказать, что уже согрелась и ему не следует беспокоиться о ней, но вместо этого лишь тихонько протянула:

– М-м…

Джозеф чуть хмыкнул, и она поняла, что это был удовлетворенный смех, шедший из самой глубины его души. Констанс еще ближе придвинулась к нему, и рука ее невольно потянулась к его крепкому плечу. Смех замер.

У обоих, казалось, на мгновение перехватило дыхание, и каждый словно ждал, что же будет дальше.

– Вам надо уснуть и хорошенько выспаться, – промолвил Джозеф.

Констанс кивнула, понимая, что это самое разумное, что они могут сейчас сделать.

Все остальное было невозможным.

Когда Констанс закрыла глаза, она изо всех сил старалась прогнать от себя мысли о невозможном.

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

Сноп яркого света проник сквозь дыру на крыше и высветил все запустение и разруху дома. Ночь кончилась, а Джозеф и Констанс этого не заметили. Они давно уже проснулись, но каждый делал вид, что спит. Их внезапное сближение ночью оставило в каждом неловкость и смущение.

– Попробуй-ка здесь, Майкл, – промолвил кто-то.

Послышался шум шагов по мокрому хворосту и мусору, кто-то торопливо пробовал оторвать доски прогнившей деревянной обшивки дома.

Констанс открыла глаза и, посмотрев на Джозефа, встретила его внимательный взгляд. Он улыбнулся.

Она посмотрела на него несколько растерянно, когда он, аккуратно отряхнув свои брюки, вдруг осторожно выудил из ее волос запутавшуюся в них былинку.

Мужские голоса напугали ее и прогнали остатки сна, вернув к грубой действительности. Она сразу же решила, что воры все-таки вернулись и нашли их.

Джозеф медленно привлек ее к себе и сжал плечи, словно хотел сказать, что не даст ее в обиду. Бежать было некуда и спрятаться негде.

Голоса звучали совсем близко:

– Они могут быть здесь.

Джозеф сделал движение, словно хотел подняться. Она увидела, как его рука исчезла в складках плаща, а затем заметила тускло блеснувший металл пистолета. Ничего не говоря, он наклонился к ней и вопросительно поднял брови. Констанс понятливо кивнула головой. Он вложил в ее руку пистолет, а затем извлек из кармана еще один – для себя.

– Он может быть там, Майкл.

Хруст шагов по обломкам камня и щебня стал громче, кто-то приближался, слышались чертыхания. Напряжение ожидания росло.