Горский словно забывал о своих интересах, потребностях.

Но едва Жасмин вышла из гостиницы… он сразу же о них вспомнил.

Вернее, о некоторых.

Возбуждение прокатилось по телу волной, разрядами. Мелкими иголками закололо кожу, и ширинка вздулась от стояка.

Горский прикрыл свидетельство своего восхищения Жасмин краешком пальто и просто смотрел.

Буквально получал удовольствие от того, что разглядывал эту женщину.

Смаковал детали, как завзятый гурман – изысканное лакомство.

Изящный изгиб между талией и бедрами, ненавязчиво подчеркнутый трикотажным платьем. Пышные волны волос, что рассыпались по плечам и непокорными прядями падали на грудь.

А ноги! Какие у нее длинные ноги! В первую их встречу Жасмин сидела, и Горский не успел оценить эту ее особенность. А вот теперь… теперь да-а-а…

Она была совершенной. Статуэткой, как выражаются поэты. И слишком соблазнительной, чтобы Горский воспринимал эту красоту поэтично. Возвышенно. Какая уж тут поэзия, когда в штанах такое творится?

Впрочем, ему хорошо удалось это скрыть.

А уже спустя несколько минут Горский с Жасмин сидели за столиком в фэнтезийном зале «Амазонок». Отдельным, отрезанным от суеты остальных посетителей ширмой. И уже ломившимся от блюд.

Жасмин с удовольствием ела суп с морепродуктами. Понемногу. Смакуя, как истинная леди.

И Влад получал какое-то дикое, животное удовольствие, просто наблюдая за тем, как эта женщина ест то, что он для нее заказал и оплатил.

Владу до ужаса, до ненормально глупой улыбки нравилось, как Жасмин смакует на языке обед. Как она пробует белеш.

А это ее: «Ммм… прелесть» век бы слушал.

Наверное, даже повар, чьи блюда вот также пробуют и хвалят, получал меньшее удовольствие и меньше гордился своим профессионализмом.

Гордиться Владу было особенно нечем. Кулинарил не он и даже не он накрывал на стол.

Но Горский почему-то все равно гордился. Прямо раздувался от удовольствия.

В последний раз он так себя чувствовал в школе, когда выиграл конкурс среди чтецов стихов и получил почетную грамоту. Казалось – еще немного и его разорвет от радости. Еще немного – и он полетит.

И только теперь это ощущение вернулось. Влад захлебывался им, пропитывался, наслаждался.

Как дикий кот миской сметаны.

А то, как Жасмин облизывала ложку, как снимала языком остатки еды с губ… Заставляло Горского опять думать вовсе не про обед. Хотя он нарочно ничего не ел с самого утра. Даже не перекусывал, как привык.

Вот только сейчас Горскому кусок в горло не лез.

Он постоянно менял положение в кресле и почти не чувствовал ни вкуса цыпленка табака, ни послевкусия любимого травяного чая.

Даже поразительно, насколько Горский оказался животным!

Светский лев превратился в дикого хищника. Который принес своей самке в зубах кусок мяса зверя, недавно убитого им на охоте. И с наслаждением, с удовлетворением наблюдает, как его женщина поглощает лакомство. Предвкушает и лакомство для себя самого.

Тело Горского еще как предвкушало! Словно он не в «Амазонках», а в «Королевах». Среди тех, кого дико заводят эти продажные танцовщицы у шестов.

Горский ел лишь только с одной целью – чтобы не вызывать недоумения спутницы.

Влад вдруг подумал, что именно так, видимо, и встречали художники своих муз. Женщин, которые их вдохновляли. Которых хотелось рисовать всю оставшуюся жизнь. Стараясь запечатлеть каждую черточку, каждую точку и каждую форму.

А потом занимались с ними сногсшибательным сексом. И снова вдохновлялись на творческие свершения…

Горский чувствовал себя тем самым художником.

Хотя прежде рисование было для него чем-то вроде детского хобби, а заодно способом сбросить напряжение. Очень помогало после долгих переговоров, завязанных исключительно на математике прибыли, затрат и детальных просчетов рисков, с головой окунуться в хаос творчества. В гармонию линий и форм, которую нельзя просчитать. Которую можно лишь чувствовать, лишь ощущать на кончиках пальцев…

Он мысленно обводил контур лица, черты, фигуру Жасмин взглядом. Словно фиксировал каждую линию, каждую округлость и каждый штрих…

А память у Влада была фотографическая.

И сейчас, если бы его спросили – чего больше хочется: нарисовать Жасмин или заняться с ней сексом, Горский не смог бы сразу ответить. Наверное, сказал бы: любить ее, вначале всем своим телом, которое изголодалось по этой женщине, а затем только пальцами, которые держат кисть.

А потом пошел разговор.

Жасмин деловито достала из сумочки маленький ноутбук и зашла на сайт «Фантастических вечеринок».

– Вот смотрите. Здесь неплохая интересная картинка. Только я не пойму какой график проведения мероприятий у вас?

Жасмин посмотрела на Горского своими огромными глазищами лани, и Влад просто потерял дар речи. Некстати! Как же это случилось некстати!

От Горского ждали ответа, а он смотрел в глаза своей спутницы, не в силах от них оторваться. Не понимая – что от него требуется. Только слушал, как колотится сердце и думал о том, как же хочется пересадить ее к себе на колени. Прижать и…

Жасмин настойчиво позвала:

– Владислав? Вы меня слышите?

И Горский залип на ее губы. Маленькие, чуть припухлые, как еще нераспустившийся бутон. Жасмин напоминала девочку-женщину. В чем-то ее внешность говорила за зрелый возраст, а в чем-то от нее так и веяло свежестью юности. Гладкая кожа, присущая женщинам с ее особенностью, мягкие черты, чуть вздернутый носик. При этом точеные скулы и чуть заостренный овал лица четко свидетельствовали, что перед Горским вовсе не двадцатилетняя глупышка. А зрелый, и состоявшийся человек.

Тонкая талия, точеные формы, скорее присущие юности. Но тяжелые груди кормившей женщины.

От этого контраста Влад поплыл окончательно. В горле враз пересохло, в поясницу словно током ударило, напомнив, что брюки явно лишние, потому что ужасно мешают…

– Владислав?

Все что он слышал – как мягко звучит ее голос. И сейчас уже не художник смотрел на Жасмин, а мужчина. Скорее даже, наверное, голодный зверь, которому совершенно однозначно и срочно требовалась разрядка. Жутко хотелось избавиться от этой тяжести внизу живота и в паху.

Однако Горский взял себя в руки, прокашлялся, поправил штаны, и убрал ладошку Жасмин с клавиатуры ноутбука.

Маленькое, едва ощутимое касание – и у Влада опять сорвало крышу. Он провел пальцем по гладкой руке Жасмин, очерчивая тонкие пальцы, узкое запястье… Чуть не застонал от удовольствия.

Еще раз оправился.

Жасмин посмотрела удивленно, медленно убрала руку.