– Лучше смотри себе под ноги, Джим, не то сорвешься вниз – впереди камень, который называют Монолитом.

– Я в курсе, – ответил, спотыкаясь, полицейский. – А вон те две огромные штуки, кстати, называют Балансирующими валунами. – Поравнявшись с монолитом, Майк, видимо, резко свернул налево. Высоко в чистом небе золотом переливались зубчатые гребни самых верхних пиков. – Красиво, правда? Такой бы вид да на открытку… Черт, что это там на земле?

Не успел доктор Кулинг задремать, как раздался пронзительный зов полицейского свистка. Врач натянул ботинки и пошел к источнику звука. Продвигался он мучительно медленно даже с помощью Альберта, который примчался вниз с побелевшим лицом и теперь тащил Кулинга через заросли кустов и жуткие камни, бормоча что-то несвязное про тело. Когда они добрались до Балансирующих валунов, Джим тщательно делал записи и измерения.

– Увы, доктор, по-моему, мы опоздали.

– Да заткнись ты, – проворчал Альберт. Его тошнило, и он бы отдал фунт за то, чтобы сейчас отойти в кусты. Стройная темноволосая девушка с кудряшками лежала лицом вниз на выступе покатой части горы прямо под нижним из валунов, прикрыв голову одной рукой – будто просто заснула посреди жаркого дня. Над лифом муслинового платья, запачканным кровью, роились крошечные мухи.

– Если она еще жива, это будет настоящим чудом, – сказал доктор, опускаясь рядом с телом на колени и профессиональным жестом щупая безвольное запястье. – Святые небеса, чувствую пульс… она жива! Сердцебиение слабое, но оно есть. – Кулинг неуклюже поднялся. – Кранделл, давай вниз за носилками, Джим пусть пока закончит свои записи, а я подготовлю пострадавшую к транспортировке… Ты точно ее не двигал, Джим?

– Нет, сэр. Мистер Бамфер строго запрещает прикасаться к трупу.

– Это вовсе не труп, молодой человек, – сурово поправил доктор Кулинг. – Это, слава господу, живая и дышащая девушка!

Следы схватки или какого-либо насилия отсутствовали. Ноги девушки, что странно, были босыми и совершенно чистыми – ни царапин, ни синяков, хотя позже установили, что последний раз Ирму видели на площадке для пикника в белых ажурных чулках и черных шевровых туфлях с ремешками. Эти вещи так и не нашлись.

Джима Гранта высадили у полицейского участка Вудэнда, чтобы он передал свой отчет Бамферу, как только тот вернется. Ближе к вечеру воскресенья Альберт и доктор Кулинг принесли девушку, все еще находившуюся без сознания, в домик садовника в Лейк-Вью и устроили в лучшей спальне, где за ней могла ухаживать миссис Катлер, жена садовника. Она переодела бедняжку в собственную ситцевую ночнушку, пахнущую лавандой и хозяйственным мылом, и теперь девочка лежала с закрытыми глазами на широкой двуспальной кровати под лоскутным одеялом и выглядела, как потом миссис Катлер сказала супругу, «прямо как маленькая куколка». Изящные батистовые панталоны и нижняя кофта – «отделанные настоящим кружевом!» – были так изорваны и запачканы, что добрая женщина лично взялась погладить их, и утром в понедельник вещи расплавились под утюгом. К большому удивлению миссис Катлер, бедную девочку привезли без корсета – именно в таком виде она и лежала там на скале. Будучи скромной, жена садовника никогда не произносила слово «корсет» в присутствии джентльмена и поэтому ничего не сказала об этом доктору, который предположил, что девочка вполне разумно отправилась на пикник без этого дурацкого предмета одежды, ответственного, по его мнению, за тысячи женских жалоб. В результате, полиция так и не узнала о важной зацепке в виде пропавшего корсета. Как и обитатели колледжа Эпплъярд, где в субботу четырнадцатого февраля несколько одноклассниц видели, что Ирма Леопольд, известная своей разборчивостью в нарядах, надевала длинный французский атласный корсет на легких косточках.

После тщательного осмотра доктор Кулинг сообщил, что девушка пострадала лишь от шока и перегрева. Все кости целы, на лице и руках лишь несколько мелких порезов и синяков. Ногти на руках были сломаны. Доктор также подозревал сотрясение мозга в связи с ушибами в определенных частях головы и хотел услышать еще одно профессиональное мнение.

– Что ж, слава богу! – воскликнул полковник Фитцхуберт, нервно ожидавший вердикта в крошечном коридоре. – Мисс Леопольд может оставаться здесь, пока не окрепнет для дальнейшего передвижения – мы с супругой не станем возражать. Миссис Катлер – прекрасная сиделка.

На закате по дороге домой доктор Маккензи зашел проведать Майкла и заодно посовещался с доктором Кулингом, который как раз собирался уходить.

– Я согласен с вами, Кулинг, – сказал старик. – Это просто чудо. По всем медицинским стандартам пациентка уже давно должна быть мертва.

– Головой бы пожертвовал, лишь бы узнать, что там стряслось. И где, черт возьми, две другие девочки? А их учительница? – недоумевал Кулинг.

Договорились, что медсестра, приставленная к Майклу Фитцхуберту, будет готова, если нужно, оказать все необходимые услуги.

– Только это вряд ли понадобится, – улыбнулся Маккензи. – Я знаю вашу миссис Катлер, полковник. Она подойдет к работе со всей ответственностью и даже с удовольствием. Отдых – вот самое главное. И когда девушка очнется – душевный покой.

В сумерках доктор Кулинг уехал, довольный исходом дела.

– Все хорошо, что хорошо кончается, доктор, и спасибо за помощь. Такой случай легко мог обернуться целой проблемой. Не сомневаюсь, скоро о нем напишут в газетах.

Доктор Маккензи, однако, не разделял его уверенности. Он пошел обратно в спальню и некоторое время стоял у кровати, задумчиво глядя на бледное лицо в форме сердечка. Никогда не угадаешь, как замысловатые механизмы мозга отреагируют на сильный эмоциональный шок, особенно когда речь идет о молодом и нежном создании. Интуиция подсказывала, что девушка очень сильно пострадала, если и не телом, так духом, независимо от того, что произошло или не произошло у Висячей скалы. Доктор начинал подозревать, что это далеко не заурядный случай. Он и не догадывался, насколько незаурядный.

Для Майка бесконечные дни незаметно перетекали в бесконечные ночи. Спишь ты или бодрствуешь – в мрачно-серых краях, где он все время искал нечто безымянное, это не имело значения. Как только Майк подбирался ближе, оно исчезало. Порой он просыпался и успевал коснуться его – и тут же понимал, что лишь хватается за одеяло на своей кровати. Обжигающая боль в ноге периодически возвращалась, постепенно утихая, а в голове тем временем наступала ясность. Иногда Майк ощущал то запах дезинфицирующего средства, то цветочный аромат из сада. Когда он открывал глаза, в комнате постоянно кто-то находился, чаще всего странная молодая женщина, одетая как будто в белую бумагу, которая шуршала при каждом движении. Наконец, на третий или четвертый день юноша провалился в глубокий сон без сновидений. Проснувшись, Майк увидел вокруг лишь темноту, не считая приглушенного белого света, источаемого белым лебедем, который сидел на медной перекладине в изножье кровати. Майкл и лебедь переглянулись без какого-либо удивления, после чего прекрасное создание медленно распахнуло крылья и вылетело через открытое окно. Юноша снова заснул и открыл глаза уже солнечному свету и запаху анютиных глазок. У кровати стоял пожилой мужчина с короткой бородой.