Теперь мне необходимо было забежать домой. И быстро. Взять чековую книжку, одежду, еще две-три мелочи. Паника придала мне крылья. Крылья, надо сказать, дырявые, ибо двигался я как-то замедленно. Со стороны я, наверное, выглядел эдакой сумасшедшей осенней мухой. В общем, псих, да и только.

Но мне на все было наплевать. Самое главное сейчас — и я был доволен, что в моих раскисших мозгах остался хоть этот проблеск благоразумия, — успеть смыться. Исчезнуть, ухитрившись не встретиться по дороге с типом вроде Бертье. Или с кем-то, кто мог бы указать ему мое местонахождение. Это-то я понимал, и понимал ясно.

Манович был мертв. Забит до смерти. Я думаю, заставить его замолчать таким способом было несложно. Старик был хлипок, как старая фарфоровая чашка. Стукни его слегка об угол стола, и вся его тонкая механика тотчас рассыпется в прах. Дзынь! — и нет старичка.

Дорога в метро показалась мне бесконечной. Я чуть было не отказался от намерения зайти домой, — слишком уж рискованно. Что, если меня там уже поджидают?

Да нет, вряд ли — средь бела дня? Я ведь не такой слабак, как старый консьерж. Сумею защититься, буду драться, подниму крик.

Итак, моя жизнь делала крутой поворот. Конец каждодневной рутине, тусклым дням-близнецам, мелочной суете. Ты жаждал новостишек попикантнее? На вот тебе, наслаждайся теперь!

Полной мерой и даже с верхом.

Поезд затормозил, и я в последний момент успел заметить название станции: "Площадь Нации".

Протиснувшись между выходящими и входящими пассажирами, я оказался на перроне. Взгляд направо… налево: нет, знакомых фигур и лиц не видно; теперь придется привыкнуть к такой бдительности и не забывать о ней ни на минуту.

Не забыл я о ней и подходя к дому. На улице вроде бы все спокойно — ни за углом, ни в подъезде наемных убийц не заметно.

Я не стал связываться с лифтом и взбежал по лестнице. Дверь не отперта, не взломана. Дрожа, я всунул ключ в скважину, — все сошло нормально. Я постоял несколько минут, привалившись к косяку и переводя дыхание.

Мне не понадобилось много времени, чтобы собрать самое необходимое: туалетные принадлежности, чистое белье, документы и деньжата. Я перекрыл воду и газ, отключил электричество и уже собрался покинуть родные пенаты, как вдруг в дверь позвонили.

Коротенький такой, скромный звоночек.

Я застыл на месте. Сердце у меня заколотилось так, как ему не положено. Во всяком случае — в моем возрасте.

Незваный посетитель подождал и проявился еще раз. Теперь он решил постучать.

Я бесшумно вытащил из кобуры револьвер. Тихонько обошел стол, чтобы встать спиной к стене. Рядом с дверью. Паркет, конечно, треснул у меня под ногами. Я подавил ругательство. Теперь они знали, что я здесь.

Из-за двери донесся шепот:

— Ноблар?

Я сжал зубы. За дверью повторили:

— Ноблар! Я знаю, что ты дома, открой…

Я прокашлялся.

— Кто там?

— Это я, Брюн.

— Что надо?

И я медленно взвел курок.

— Поговорить. Не бойся, я хочу помочь тебе выбраться из этой заварушки…

Он по-прежнему говорил почти шепотом, но я все же побоялся, что его услышат.

— Ладно, я открою. Войдешь медленно, руки протянешь вперед. И без глупостей, слышишь?

Я дотянулся до ключа и тихонько повернул его. Потом лёг на пол, держа дверь на прицеле.

— Теперь входи! — выдохнул я.

Дверь отворилась, и в проеме возникли протянутые руки и голова моего сослуживца. Он был бледен как смерть. Удивленно обведя взглядом комнату, он наконец обнаружил меня на полу.

Я целился прямо в него, и он поднял руки еще выше. Глаза его были полны изумления. Изумления, смешанного со страхом.

— Садись! — скомандовал я, указав револьвером на кресло.

Брюн сел, не спуская с меня вытаращенных глаз. Я поднялся с пола и встал перед ним. Вернее, между ним и дверью, которую я позаботился запереть на ключ. А связку сунул в карман.

Брюн осторожно прокашлялся.

— Ну, ты совсем сбрендил, — заметил он изумленно.

Я усмехнулся.

— Свои комментарии можешь оставить при себе. Что ж ты собрался мне сообщить такого важного?

— Да то, что ты и сам, наверное, знешь. И знаю я. До вчерашнего дня это было известно четверым. Теперь нас только трое…

Я не прерывал его.

— Это все сделал Бертье.

— Представь себе, знаю, — ответил я. — Ну, дальше!

— Он меня задействовал с самого начала. Тебе ведь известно, а может, и не известно: я всегда был за то, чтоб никому не спускать, когда убивают полицейского. И Бертье был в курсе моих убеждений. А я — в курсе его…

Меня это крайне заинтересовало. Я знаком велел ему продолжать — и ближе к делу.

— Мы с ним много говорили. Когда он засек старикана — а я знаю, что ты с ним встречался, — так вот, когда он его зацепил, мы долго обсуждали это дело. Нам ничего не стоило установить имя хозяина "Рено-15", номер которой записал старик. Повезло еще, что машина была не ворованная. Она принадлежала одному из трех убийц Маршана.

Я достал сигареты. Брюну явно хотелось попросить у меня закурить, но он не решился.

— Дальше, — буркнул я, закуривая свой "Уинстон".

— Ну и он уговорил меня пойти к ним, совершить, так сказать, карательную экспедицию. Он говорил: "Если передать их в уголовку, им ничего не будет, отделаются условным сроком, противно мне все это…" Узнали мы их адрес, — это было нетрудно, как ты понимаешь, и стали следить за ними; установили, кто живет в этом домишке, в какое время они остаются одни…