— Помню, конечно.

Он сунул голову под струю воды, и мириады пузырьков пены побежали вниз, вслед за моими руками, по его груди, бедрам, а затем к промежности. Он коротко вздохнул, когда я коснулась его интимных мест.

— Ну как? Останемся при своих воспоминаниях или лучше мне освежить твою память? — прошептала я, играя роль обольстительницы.

Адриан открыл глаза: вода стекала по его лицу, волосы прилипли ко лбу. Я его знала. Он колебался, пусть и колебался лишь одно мгновение. Затем он решительно взял меня за запястье, мягко отстранил руку и сказал:

— Я все прекрасно помню. Тогда я был моложе, а теперь силы уже не те.

Не дождавшись от меня ответа, он наклонился, легко поцеловал в лоб и шепотом пожаловался на усталость.

А мне не давал покоя вопрос: с каких пор мужчины отказываются от орального секса, ссылаясь на усталость?

Больше мы к этой теме не возвращались. Он закончил водные процедуры и вышел. Я задержалась немного, пытаясь смыть мерзость, которая будто обволокла мое тело. Убедившись, что гнусное ощущение не проходит, я закрыла кран и вытерлась.

Когда я вынырнула из ванной комнаты, Адриан уже смотрел новости. Я отправилась на кухню, вынула из духовки ужин (сэндвичи с индюшатиной и сыром), села рядом с мужем на пол и протянула ему его порцию.

За ужином он сидел тихо и молча жевал. Я отрешенно отщипывала крошки от бутерброда, обдумывая, как поизящнее подобраться к главному. Наконец, набравшись смелости, я кашлянула и заговорила:

— Когда ты понял, что я считала Алекс парнем? Никаких претензий, только…

— Сегодня утром, — ответил он, не глядя в мою сторону. — Но вы ведь раньше не встречались.

— Нет.

Разговор снова прервался.

— Она очень красивая.

— Надо думать. В таком возрасте все красивые, — отозвался он.

В таком возрасте все красивые? Не хочет ли он сказать, что в моем возрасте женщины уже бывают не красивыми, а всего лишь хорошенькими?

— И она очень сексуальная.

Адриан молча кивнул.

— Она кажется тебе привлекательной?

— В это время суток самой привлекательной мне кажется кровать, Валерия.

— Ясно. — Кровать, но не я.

Он посмотрел на меня строго, без тени улыбки:

— И зачем?

— Что?

— К чему эти расспросы? — Он отвернулся от меня и вытер руки салфеткой.

— Ни к чему, мне просто хотелось поболтать. Я весь день просидела одна, с тех пор как ты ушел.

Последовала пауза, и мне показалось, будто он собирался сказать нечто важное, но все свелось к обычному ритуалу.

— Я устал. Ты ведь не против помыть посуду?

— Нет, не против.

И, не добавив больше ничего, Адриан встал и пропал из поля зрения. Он скрылся за ширмой, отделявшей крошечную гостиную от спальни, — мы расставляли ее, когда кому-то из нас требовалось уединение.

Я помыла тарелки и прибрала кухню. Усевшись под лампой из «ИКЕИ», я рассеянно листала глянцевый журнал, но мысли мои были очень далеко.

Что-то пошло не так… Хотя не стоило себя обманывать, следовало честно признаться: уже давно что-то шло не так. Вот только что именно?

Лола слышала, как в глубине квартиры звонил мобильный, но не собиралась отвечать на вызов. Она ничком лежала на кровати. В конце дня Серхио повел себя грубо — закрылся с ней в пустом кабинете и потребовал, чтобы она прекратила преследовать его взглядами. Угроза читалась ясно: «Если ты не можешь работать, ничего не меняя, то есть два варианта: или ты уходишь из конторы, или от тебя ухожу я». В ту минуту Лола мечтала кастрировать его и сделать из кожи кошелек.

Она разозлилась, поскольку вообще не терпела подобных нападок, а уж тем более от него. Если бы Лола взяла себя в руки и подумала, то обязательно поняла бы, что способна изменить ситуацию, взяв ее под контроль. Раз Серхио позволил себе шантажировать ее, ничто не мешало и ей ответить ему той же монетой.

Удачные реплики всегда приходили ей в голову лишь спустя два-три часа после стычек с ним. Последний раз Лола внешне сохраняла хладнокровие и высоко держала голову, чтобы не дать повода Серхио почувствовать превосходство, но в глубине души она трепетала от ужаса при мысли о разрыве с ним.

Прежде Лола не расстраивалась из-за размолвок с любовником. Обычно мелкие недоразумения ее не волновали. Она не обращала внимания, когда Серхио бранился, не сомневаясь, что он никуда не денется, ведь он всегда возвращался. И Лола не понимала, что изменилось теперь и почему она вдруг близко к сердцу приняла то, что между ними произошло.

Наконец навязчивая мелодия мобильника смолкла, и Лола вздохнула с облегчением. Она знала точно, что это был не Серхио. Он никогда не звонил ей, чтобы извиниться. Они созванивались только по инициативе Лолы, а Серхио всегда норовил поскорее дать отбой. И что заставляло ее мириться с этим? В своих рассказах Лола приукрашивала их отношения, чтобы мы ненароком не подумали, будто именно она за ним бегает. Но, несмотря на ее старания, мы прекрасно знали, что Серхио не появлялся по вечерам у нее дома без предварительной договоренности, не удостоверившись, что она готова бросить все, чтобы провести часок в постели с ним.

Теперь Лола решила, что была слишком доступной. Она изображала секс-бомбу, женщину без комплексов, постоянно томившуюся желанием, что оказалось ошибочной тактикой. Такая модель поведения допустима в рамках прочных, устоявшихся отношений, но с Серхио она привела к плачевному результату. Вспоминая отдельные моменты, Лола испытывала стыд и досаду на себя. У нее было ощущение полной катастрофы: корабль потерпел крушение и она тонула вместе с ним.

Лола, встав с кровати, прошла на кухню и налила бокал вина, хотя к привычке пить в одиночестве относилась с предубеждением, считая ее признаком слабости и отчаяния. После первого глотка ее замутило. К горлу подступили слезы, и она безудержно зарыдала.

На другой день Лола позвонила мне и пригласила пообедать вместе. Я подъехала к ней на работу, и мы забежали перекусить в итальянский ресторанчик рядом с ее конторой. Мы обе были удивлены. Меня поразил вид Лолы: она выглядела так, словно не спала всю ночь — и не потому, что провела ее в приятной компании. Для нее же стало неожиданностью, что я слегка накрасилась и приложила небольшое усилие, чтобы сделать подобие прически. Из деликатности мы ничего не сказали друг другу об этом.

По-настоящему я встревожилась, лишь заметив, с какой жадностью Лола набросилась на еду. У меня возникли опасения, что едой она пыталась заполнить пустоту в душе, заглушить тоску. В подавленном эмоциональном состоянии я сама не раз прибегала к этому испытанному способу.

— Лола… — я ласково коснулась кончиками пальцев тыльной стороны ее руки.