Здесь он подвергся сильнейшему давлению со стороны тех, кто желал прекращения или, по крайней мере, приостановки на неопределенное время работы Госдумы, возобновление заседаний которой после рождественских каникул намечалось на 12 января. Все лица, видевшие в верной союзникам Думе главное препятствие для своих устремлений, — от выпущенного из тюрьмы Сухомлинова и дворцового коменданта Воейкова до министра внутренних дел (как исполнителя рекомендаций собственных подчиненных, Курлова и Васильева) и Анны Вырубовой — засыпали царя письмами и меморандумами, призывая его упразднить или хотя бы временно распустить Думу и отложить ее весенние заседания на неограниченный срок. Царь, отдавая себе отчет в последствиях столь резкого урезания прав созданного им народного представительства, хотел этого по возможности избежать и поначалу не соглашался отсрочить новую сессию. Однако он не сумел долго выдержать нажим врагов русского парламента, прибегавших к охотному посредничеству царицы, и пошел с ними на компромисс, назначив открытие новой сессии на 14 февраля 1917 г.[2151] Представители оппозиционного движения решили воспользоваться созывом Госдумы и Госсовета как поводом дать бой правительству[2152]. Они запланировали в этот день шествие, в котором все оппозиционные силы, поддержанные петроградскими заводскими рабочими, пройдут к месту заседаний Думы, Таврическому дворцу, и подадут депутатам петицию с требованиями всеобщего избирательного права и назначения правительства народного доверия. Нажим масс, полагали они, вынудит правительство к реорганизации, а царя, если он воспротивится требованиям, — к отречению.

И германское ВК, и Ленин узнавали от своих агентов и шпиков о внутреннем развитии оппозиционного движения и уделяли большое внимание его планам.

Они дали своим агентам и представителям в Петрограде указание подрывать движение. Ленин, применявший методы инфильтрации далеко не первый год и учивший партийцев внедряться к масонам (два его ближайших соратника состояли в масонских ложах) и либералам, велел петроградским товарищам проникать в группы социалистов-оборонцев, связанные с оппозиционным движением. С начала января 1917 г. ленинцы из Русского бюро ЦК и охранки пристально следили за консолидацией движения. В последние недели января и первые недели февраля они наблюдали, как разрабатывался план решающей пробы сил 14 февраля 1917 г. Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета 24 января выпустила воззвание, в котором подчеркивала необходимость скорейшего устранения самодержавия и демократизации страны и призывала ко «всеобщему организованному выступлению» в день открытия заседаний Госдумы: «Пусть весь рабочий Петроград к открытию Думы, завод за заводом, район за районом, дружно двинется к Таврическому дворцу, чтобы там заявить основные требования рабочего класса и демократии. Вся страна и армия должны услышать голос рабочего класса: только учреждение Временного Правительства… способно вывести страну из тупика и гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести к миру на приемлемых как для российского пролетариата, так и для пролетариата других стран, условиях»[2153].

Министр внутренних дел, информируемый своими большевистскими агентами о текущих событиях, знал, что 14 февраля массовая демонстрация рабочих перед зданием Таврического дворца собирается «выставить требование об ответственном министерстве, всеобщем, равном, прямом и тайном избирательном праве и заявить жалобу на недостаток хлеба». Под давлением своих сотрудников он решил воспрепятствовать демонстрации и положить конец «вредной деятельности» оппозиции в Петрограде и других городах. Царь, писал Протопопов позже, возражений не имел, вдобавок Хабалов заверил его, что «войска в случае необходимости исполнят свой долг»[2154]. Царица, напротив, отреагировала «с ужасом», испугавшись за существование монархии[2155]. Согласно показаниям Протопопова перед комиссией Муравьева, возможность исполнения требований оппозиции он с царицей не обсуждал[2156]. В своей беспомощности («я, грешный человек, я так плохо разбирался во всем этом деле») он одобрил «меры», которые будто бы должны были уберечь монархию, а на самом деле ускорили ее конец: начальник Петроградского военного округа и командующий войсками Петроградского гарнизона генерал-лейтенант Хабалов[2157] привел в боевую готовность контингент в 12 тыс. чел., а Министерство внутренних дел подготовило манифест о роспуске Государственной думы. Тут министр последовал настояниям Курлова, продиктовавшего ему эту «меру». Как позже признался Курлов, ему пришлось объяснить Протопопову: «С Государственной думой правительство планомерно и в согласии работать не может, и ее необходимо р а с п у с т и т ь б е з о т л а г а т е л ь н о … Антиправительственная агитация депутатов не прошла бесследно, а фактическая уступка властью своих прав в пользу общественных организаций, образовавших как бы второе правительство, способствовала популярности нижней палаты и упомянутых организаций даже в армии [разрядка в тексте. — Е. И. Ф.]»[2158]. Протопопов понимал, что роспуск Думы спровоцирует конфронтацию, которая закончится накликаемой большевиками «кровавой баней». На вопрос комиссии Муравьева, отдавал ли он себе отчет в неизбежности кровавого исхода столкновения, он ответил: «Конечно, это нужно было предвидеть».