Арест и процесс рабочей группы вызвали взрыв возмущения по всей стране и волну протестов среди рабочих. Гучков от имени ЦВПК, сенатор В. И. (Ромейко-) Гурко (брат и. о. начальника Генштаба) от имени Госсовета вместе с представителями загнанных в оппозицию союзов протестовали против атаки на военно-промышленные комитеты через их самое слабое и уязвимое звено — социалистическую рабочую группу; они подчеркивали, что правительство несправедливо карает как раз те силы среди рабочих, которые хотят продолжения войны до победного конца и намерены помочь делу собственным трудом и влиянием на пролетариат. Этот последний акт в череде систематических преследований оборонческих организаций толкал оппозицию помериться силами с правительством. Министерство внутренних дел только того и ждало, а большевики усердно подливали масло в огонь: Русское бюро Заграничного ЦК РСДРП(б), состоявшее из Шляпникова-«Беленина», Скрябина-«Молотова» и Залуцкого-«Петрова», в последующие недели превзошло себя, ратуя за доведение революционной борьбы «до наивысшего предела — уличных битв, кровавых жертв». Критикам из рядов либералов и меньшевиков, упрекавших большевиков за призывы к «кровавой авантюре», они затыкали рот аргументом, что те сознательно обманывают рабочих обещаниями «бескровных побед» и уверениями, будто необходимой для победы «кровавой бани» можно избежать[2129]. Затеваемая как МВД, так и большевиками в интересах германского ВК «кровавая баня» должна была дать петроградскому полицейскому аппарату возможность жестоко разгромить оппозиционное движение отечественной оборонческой общественности. Если бы у них все получилось, то для унизительного мира с врагом больше не существовало бы препятствий[2130]; если бы объединенные военные силы МВД и большевистские боевые группы потерпели неудачу, планировалось открыть фронт и призвать в страну на усмирение столицы вражеские войска[2131].

В ходе подготовки «кровавой бани» были приняты меры, чтобы фактически вывести из игры главного начальника Петроградского военного округа, командующего регулярными и резервными войсками в столице С. С. Хабалова. Военного губернатора Уральской области, наказного атамана Уральского казачьего войска, окончившего Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генштаба, призвали в Петроград 13 июня 1916 г. Он никогда не воевал и ни политически, ни психологически не соответствовал ситуации, в которую попал в столице во время подготовки «революции сверху»: к примеру, не заметив опасности, не пресек агитацию большевистских пропагандистов под руководством В. Д. Бонч-Бруевича среди казаков-староверов в своих войсках. Не в силах «оценить обстановку и принять правильные решения»[2132], он еще больше терял уверенность в себе под чужим влиянием, например начальника штаба Северного фронта М. Д. Бонч-Бруевича[2133]. Последний считал Хабалова «человеком вялым, сырым и бездарным во всех отношениях»[2134], покорным его воле. Курлов писал о «совершенно бездарном, безвольном и даже неумном главном начальнике Петроградского военного округа… в руках которого… была в эти тяжелые минуты сосредоточена вся военная и гражданская власть в столице»[2135]. Беспомощный чужак превратился в козла отпущения для безответственных сил. Когда те спровоцировали в столице революционный кризис, министр внутренних дел свалил на него обязанность наведения порядка, а номинально подчинявшийся ему Балк переложил все бремя военной ответственности, последовательно уводя полицейские посты от стычек с революционными рабочими[2136]. Вместо того чтобы поднять по тревоге внутренние войска, Балк уступил поле боя резервным войскам Хабалова, а сам занялся текущими канцелярскими делами, корреспонденцией и приемом посетителей[2137]. Пораженческая агитация в армии в принципе сильнее всего затронула резервные части Петроградского гарнизона, а в тот конкретный момент подбить их на неповиновение приказам и бунт вообще не составляло труда, поскольку 1 марта их ждала отправка на передовую[2138]. Таким образом, «судьба Петрограда, а вместе с тем и всей России, была отдана во власть неблагонадежного Петроградского гарнизона…»[2139] В столь взрывоопасной ситуации Хабалов не отваживался на решительные меры по собственному почину[2140]. Дабы гарантировать, что он не станет принимать самостоятельных решений и до него не дойдет нежелательная информация извне, Балк поставил его под исключительный контроль. Под благовидным предлогом он разместил Хабалова со всем штабом не в окружной штаб-квартире, а у себя под крышей в градоначальстве[2141]. Здесь командующий войсками военного округа оказался отрезан от необходимой коммуникационной сети и вынужден полагаться только на сообщения, которые пропускали к нему министр внутренних дел Протопопов и градоначальник Балк. А Балк позже оправдывался тем, что «поддержание порядка в столице перешло в руки командующего войсками»[2142], не располагавшего ни опытом, ни информацией, ни собственными средствами коммуникации. В итоге в момент задуманной «революции сверху» с «кровавой баней» в столице не стало эффективного военного контроля. Вдобавок Петроградский военный округ выделили из Северного фронта. Инициатива такого решения исходила от «партии мира»: важную роль в этом сыграли, по-видимому, как Манасевич-Мануйлов, так и Распутин[2143], стремясь лишить 6-ю армию военной власти над Петроградом и тем самым оставить столицу беззащитной на время кризиса.