Как и его индивидуальная этика, социальная этика Поппера является в сущности этикой конфликта. Конфликты должны урегулироваться рационально, то есть посредством критики, и быть двигателем общественного прбгресса, но ни в коем случае Не должны недооцениваться, игнорироваться или подавляться.

Этический рационалйзм Поппера включает в себя своеобразный негативный утилитаризм, основная идея которого сводится к тому, что человеческому горю по сравнению с человеческим счастьем следует придавать большее экзистенциальное значение. В этом плане основной нравственный долг каждого человека и общества в целом состоит в устранении, по возможности, человеческого горя. Это значит, что никого нельзя принуждать к счастью, но каждый должен освобождаться от собственного горя. Из этого Поппер выводит этическое требование доводить до минимума человеческие страдания. Данное требование предлагается взамен традиционного императива «позитивного» утилитаризма достигать наибольшего человеческого счастья, «Нужно работать, — пишет в этой связи Поппер, — для устранения конкретного зла, а не для воплощения абстрактного добра… уменьшение человеческих страданий является самой неотложной проблемой рациональной социальной политики, но достижение счастья не является такой проблемой»[1242].

Основным следствием этического рационализма Поппера является его проект политической этики, согласно которому все социально-политические конфликты разрешаются в соответствии с теоретико-научной моделью разрешения разногласий между мнениями. Таким образом, разработанная в рамках методологии науки модель аргументации превращается Поппером в своеобразную парадигму разрешения социально-политических конфликтов мирным и рациональным путем, то есть эта модель аргументации расширяется до всеобщей модели поведения, воплощением которой выступает критический образ жизни, и модели общества, получающей свое выражение в «открытом обществе».

Философско-методологическая концепция К. Поппера приобрела свою популярность благодаря деятельности наиболее талантливых его учеников, — так называемых попперианцев: И. Лакатоса, Дж. Агасси, Cm. Тул- мина, Дж. Уоткинса, У. Бартли, Т. Куна, П. Фейерабенда, составивших ядро англо-американской исторической школы, и X. Альберта, X. Шпин- нера и X. Ленка — представителей философии немецкого критического рационализма. Попперианцы не только продолжили дело своего учителя, но некоторые из них выступили даже в качестве его основных критиков.

Первая — англо-американская историческая школа — широко известна и детально проанализирована в нашей литературе, чего нельзя сказать о немецком критическом рационализме, в исследовании и популяризации которого у нас сегодня делаются лишь первые шаги[1243]. Рассмотрим вкратце содержание основополагающих установок этих двух школ.

В 50-60-х гг. XX столетия И. Лакатос, Т. Кун и П. Фейерабенд представили новую философию науки, которая явилась результатом критики ими главным образом философии науки логического позитивизма. Они считали осуществленный неопозитивистами логический анализ науки неплодотворным и недостаточным для того, чтобы понять науку и ее историческое развитие. Вместо логического анализа науки они предложили исторический анализ, основываясь при этом во многом на основополагающие идеи логико-методологической концепций К. Поппера. Они подвергли критике прежде всего две позитивистские установки — индукцию и положение о достоверном эмпирическом базисе науки. На историконаучных примерах англо-американские попперианцы показали, что наука развивается не-индуктивно и не существует никакого надежного эмпирического базиса науки.

Наиболее явный отход от логико-методологической концепции К. Поппера проявил Томас Кун (1922-1996), исследовательская программа которого получила свое выражение в его знаменитой книге «Структура научных революций» (1962). В своей критике индуктивистской концепции науки он отмечает, вслед за Поппером, что наука развивается не кумулятивно, как считают представители так называемой стандартной концепции науки (так обычно именуют концепцию логического позитивизма), а сообразно научным революциям, в ходе которых старые научные теории сменяются совершенно новыми.

Куновская трактовка истории науки хорошо согласуется с фальсифика- ционистским пониманием науки. Правда, Кун находит попперовское применение понятий «фальсификация» и «опровержение» не совсем удачным, так как аргументы в эмпирических науках редко оказываются такими же аподик- тичными, как в логике или математике. Потому Кун говорит не о «фальсификации» и «опровержении», а об «аномалиях» и «контрфактах». Он стремится показать, что научные революции вызываются не одними аномалиями, им должен предшествовать период «кризиса», когда существующие проблемы не могут быть решены на основе парадигмальных теорий. В силу чего ученые перестают верить в свою парадигму. Наступает кризис науки, когда аномалии истолковываются как контрфакты. Затем начинается поиск совершенно новых теорий и происходит смена парадигм. Следовательно, кризис науки является необходимой предпосылкой научной революции.

В период «нормальной науки» ученый вовсе не пытается строго проверять или фальсифицировать теории, они просто используются в качестве инструментов для решения проблем. Кун, как правило, избегает выражений «проблема» и «решение проблем», вместо этого он говорит о «головоломках» и «решениях головоломок». В нормальной науке всегда имеют место головоломки и аномалии, однако они не рассматриваются как контрфакты и не ведут к отказу от теории. Только в период кризиса науки разрабатывается новая и более лучшая теория, которая приходит на смену старой. «Попперовская фальсификация, — как отмечает Кун, — во многом подобна роли, которая в данной работе предназначается аномальному опыту, то есть опыту, который, вызывая кризис, подготавливает дорогу для новой теории. Тем не менее аномальный опыт не может быть отождествлен с фальсифицирующим опытом. На самом деле, я даже сомневаюсь, существует ли последний в действительности»[1244]. Потому, как считает Кун, с точки зрения истории науки фальсификационистская концепция науки несостоятельна. Относительно редкие научные революции не являются результатом фальсификаций и в нормальной науке фальсификации не играют никакой роли. Именно это и составляет ядро историко-научного вызова фальсификационизму со стороны Куна.