С помощью многочисленных примеров из истории науки Кун пытается показать, что опыт теоретически нагружен. До и после научной революции один и тот же эксперимент может рассматриваться различным образом. Это равносильно тому, как если бы ученый жил в различных мирах до и после научной революции. Или говоря иначе: интерпретация научных наблюдений I и экспериментов зависит от принятой парадигмы. Потому в высшей степени проблематичным оказывается позитивистское положение о достоверном и теоретически нейтральном базисе науки, н Положение о теоретической нагруженности опыта имеет определенное; отношение и к фальсификационизму. Как возможны вообще фальсифика- i ции, вопрошает Кун, если не существует надежного (достоверного) эмпирического базиса? Более того, теоретическая нагруженность опыта ведет к | тому, что теории до и после научной революции оказываются несостоя- ; тельными. Возможно ли в таком случае критическое обсуждение конкури- ! рующих теорий, как рекомендует делать К. Поппер?

| Для Куна развитие науки не является результатом критической дискуссии или фальсификации. Он сравнивает научные революции с полити- L ческими, в ходе которых всё социальное пространство изменяется насиль- ! но как результат кризиса, и с религиозным миссионерством. Кун стоит на точке зрения, что изменение научного знания может быть объяснено лишь социально-психологически. Как замечает в этой связи И. Лакатос, «с точки зрения Поппера, изменение научного знания рационально или, по крайней мере, может быть рационально реконструировано. Этим должна заниматься логика открытия. С точки зрения Куна, изменение научного знания — от одной „парадигмы" к другой — мистическое преображение, у которого нет и не может быть рациональных правил. Это — предмет психологии (возможно, социальной психологии) открытия. Изменение научного знания подобно перемене религиозной веры»142.

Утверждение Куна, что научные революции сравнимы с религиозным миссионерством, было, разумеется, провокационным. Логические позитивисты и критические рационалисты едины, по крайней мере, в том, что возможно разграничение между наукой, с одной стороны, и метафизйкой и религией, с другой. Потому многими куновское понимание науки расценивается как рискованный исторический релятивизм, который подрывает авторитет разума и науки.

Самым талантливым и верным учеником К. Поппера в англо-американской исторической школе был Имре Лакатос (1922-1974), предложивший свою методологическую концепцию — методологию научно-исследовательских программ. Последняя нашла свое выражение в основном труде И. Лакатоса «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ» (1968) и в его знаменитой статье «История науки и ее рациональные реконструкции» (1970).

Имре Лакатос пытается противопоставить историко-научному вызову Куна теорию науки критического рационализма. Против субъективизма и психологии исследования Куна он выдвигает объективизм и логику исследования Поппера. Если Кун рассматривает научные революции как псев- дорелигиозное миссионерство, то Лакатос намеревается показать, что они выражают прогресс рационального и объективного познания. В своей исследовательской программе Лакатос принимает во внимание историю науки и, как и Кун, оперирует примерами из нее. Чтобы решить, можно ли противопоставлять фальсификационизм историко-научной перспективе, Лакатос реконструирует различные версии фальсификационизма. Первый вариант он именует догматическим фальсификационизмом, который утверждает, что «все без исключения научные теории опровержимы, однако существует некий неопровержимый эмпирический базис. Это — строгий эмпиризм, но без индуктивизма; неопровержимость эмпирического базиса не переносится на теории»[1245]. Догматический фальсификацио- нист верит прежде всего эмпирическому контрфакту, от которого зависит дальнейшая судьба теории. Для него все теории гипотетичны. «Наука не может, — замечает Лакатос, — доказательно обосновать ни одной теории. Но, не будучи способной доказательно обосновывать, наука может опровергать»[1246]. Поэтому с точки зрения догматического фальсификационизма рост науки представляет собой постоянное опровержение теорий, сталкивающихся с твердо установленными фактами.

В отличие от догматического фальсификационизма методологический фальсификационизм отвергает утверждение о существовании некоего неопровержимого эмпирического базиса. Здесь эмпирический базис определяется методологическими или конвенционалистскими решениями. Лакатос реконструирует две формы методологического фальсификационизма: наивный и утонченный (рафинированный).

В наивном методологическом фальсификационизме фальсифицированные теории отвергаются. Однако эта форма фальсификационизма не оправдывается с точки зрения истории науки. Согласно лакатосовской интерпретации Куна, история науки показывает, что, по крайней мере, многие научные теории хотя и были фальсифицированы, тем не менее от них не отказывались, напротив, они сохранялись. Однако Лакатос делает парадоксальный вывод о том, что наивный методологический фальсификационизм опровергается историей науки.

В утонченном методологическом фальсификационизме теория элиминируется лишь в том случае, если выполняются определенные критерии элиминации. Поэтому основная проблема утонченного фальсификационизма состоит в ответе на вопрос, когда разумно исключать теории. Для ответа на него Лакатос предлагает критерии, которые частично связаны с попперовской идеей роста знания. Согласно Попперу, удержание теории с помощью вспомогательных гипотез, удовлетворяющих определенным, точно сформулированным требованиям, можно считать прогрессом научного знания. А это значит, что оценка любой научной теорий должна относиться не только к ней самой, но и ко всем вспомогательным гипотезам. Поэтому, по словам Лакатоса, «нашей оценке подлежит не отдельная теория, а ряд или последовательность теорий»[1247]. X Однако Лакатос не удовлетворяется утонченным фальсификациониз- мом й разрабатывает свою исследовательскую программу—методологию I научно-исследовательских программ. Его исследовательская программа и складывается из методологических правил: «часть из них, — по его сло- ; вам, — это правила, указывающие, каких путей исследования нужно избе- гать (отрицательная эвристика), другая часть — это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика)»[1248] [1249]. Тем самым Лакатос отвергает точку зрения, согласно которой научное открытие представляет собой лишь психологический интерес, и намерен показать, что с помощью исследовательских программ можно разработать рациональную эвристику. Эти усилия инспирированы отчасти Куном, так как то, что он именует парадигмой, так же выполняет эвристи- , ческую функцию. Однако в отличие от Куна, у которого аномалии играют роль двигателя научного знания, Лакатос приписывает такую роль не аномалиям, а позитивной эвристике, Которая «в первую очередь диктует ему (ученому. —И. Ш.) выбор проблем»* .