году был делом рук НКВД, а не нацистов. Также российские исследователи стремились установить точное число погибших узников. Так Ю.В. Ивановым была зафиксирована численность погибших пленных красноармейцев в 50–60 тысяч солдат[202].

На взгляд автора, сейчас сложилась довольно парадоксальная ситуация: Россия и Польша в своём отношении к гибели красноармейцев в польском плену теперь как бы поменялись местами. Нынешняя позиция Варшавы по данному вопросу напоминает позицию официальной Москвы, которая в течение довольно продолжительного времени не признавала своей ответственности за катынскую трагедию. Нам бы следовало, в деле о гибели российских военнопленных, в определённой степени повторить шаги польской стороны, которые она в своё время предпринимала по актуальности катынской проблематики, в том числе, возможно, и на парламентском уровне. А польская сторона должна пройти путь, который совершила Россия в связи с катынской трагедией вплоть до признания своей вины и принесения официального покаяния.

Следующие статьи, посвященные данной проблеме, принадлежат Ирине Васильевне Михутиной, которая вышла в 1995 году[203], а также здесь можно также привести статью Г.Ф. Матвеева, которая вышла в 2001 году[204], где исследователь сообщает, что численность красноармейцев, оказавшихся в польских лагерях более двухсот тысяч человек. Оба автора с ожесточенной скрупулезностью бьются над установлением истины в подсчете точной цифры погибших красноармейцев в польском плену.

Приведем выдержку из работы И.В. Михутиной: «…Делегация Ассоциации христианской молодежи, посетившая Польшу в октябре 1920 г., свидетельствовала в своем отчете, что советские пленные содержались в помещениях, непригодных для жилья, с окнами без стекол и сквозными щелями в стенах, без мебели и спальных приспособлений, размещались на полу, без матрацев и одеял. К тому же, подчеркивалось в американском отчете, в польской армии вошло в систему при пленении отбирать у сложивших оружие одежду и обувь. Так, в лагере при штабе 18 дивизии, который довелось посетить американцам, пленные были босыми и вообще без одежды. В рабочих командах 40–60 % людей не имели белья и одежды. Раненых в лагере Тухоля не перевязывали по 2 недели. Смертность от ран, болезней и отмораживания была такова, что, по заключению американских представителей, через 5–6 месяцев в нем не останется никого…»[205].

Геннадий Филиппович Матвеев в статье журнала Новая и Новейшая история, на основании вновь рассекреченных документов, подвел более точную цифру умерших советских военнопленных до 75 тысяч человек[206]. На данный момент все еще существуют расхождения в числе погибших пленных бойцов Красной Армии в Польше.

Немало важным будет привести очень ценную работу, проведенную еще одним российским исследователем Татьяной Михайловной Симоновой. В статье «Поле белых крестов» ею было отмечено следующее: «Помимо пленных красноармейцев, в польских лагерях находилось еще две группы российских пленных. Это были солдаты старой русской армии, которые по окончании Первой мировой войны пытались вернуться в Россию из немецких и австрийских лагерей для военнопленных, а также интернированные солдаты белой армии генерала Бредова. Положение этих групп также было ужасающим: пленные находились на подножном корму, не получали дров для обогрева и приготовления пищи. Помощь этим пленным со стороны западных государств польскими властями блокировалась»[207].

Также стоит привести еще одного автора, занимающегося данной проблемой – Михаил Васильевич Филимошин. В своей статье «Десятками стреляли за то, что выглядели как большевики»[208] им было подтверждено, что военнопленные солдаты Красной Армии расстреливались сотнями и даже использовались в качестве мишеней на учебных стрельбах. Поляки безжалостно расправлялись с российскими пленными самыми варварскими способами.

Еще одной проблемой, которая стала актуальной с 90-х годов, это проблема Советско-польской войны и главное поражение Советской России в этой войне. Первым из историков кто дал объективную оценку советско-польской войне, без идеологических искажений, является Ирина Васильевна Михутина[209]. В своей работе, посвященной советско-польской войне, автор приходит к выводу, что идея мировой революции не была превосходящей в советской внешней политике, доминирующей над другими идеями, и сама война показана не как продолжение политики двух стран, а как величайшая трагедия между Россией и Польшей.

Также значительный вклад в отечественную историографию внес кандидат исторических наук, видный историк Николай Семенович Райский, который дополнил исследование И.В. Михутиной. В своей монографии[210] он отметил, что «количество военнопленных, погибших в плену и возвратившихся на родину, в определенной степени были освещены в статье И.В. Михутиной. Однако другие аспекты проблемы, связанные с пребыванием в плену, а также создание и деятельность Смешанных Комиссий по репатриации и других межгосударственных органов по возвращению российских, украинских и польских пленных в статье практически не рассмотрены»[211].

Н.С.Райский соглашается с И.В.Мухутиной по поводу причины и происхождения войны 1919–1920 годов «…которые вытекали из политических изменений и территориального спора между двумя соседними странами. На основе новых, в том числе ранее не опубликованных, архивных материалах автор рассматривает ход военных действий, тесно увязывая его с внутренними и внешними проблемами, подчеркивая, что идея мировой революции не всегда была доминирующей в советской внешней политике. На приводимых в книге примерах война показана не только как продолжение политики обеих стран, но и как трагедия разрушения, уносившая тысячи жизней и ломавшая судьбу многих людей[212]».

Но самый обширный и знаменитый труд, где упомянута и широко разработана тема Советско-польской войны был создан Михаилом Ивановичем Мельтюховым[213]. В нем автор, на основании документов, подтверждает агрессивность польской политики по отношению к России и дружественную политику по отношению к Польше. Также автор оценивает то, что так называемое «Чудо на Висле», не столько было осуществлено за счет помощи польской армии со стороны военных специалистов Антанты, а за счет ошибок военного руководства Красной Армии, тем более запоздали директивы командования, что привело к отказу первой конной армии С.М. Буденного занять город Львов[214].

Также в 2013 году в Военно-историческом журнале вышла статья[215], посвященная Советско-Польской войне доктора исторических наук, профессора Омского университета Виктора Александровича Зубачевского, где автор пролил свет на многие нюансы той, по-настоящему до конца неисследованной войны, в отечественной истории. Сам исследователь подвергает критике хронологию Советско-польской войны 1919–1920 гг., установленную И.В. Михутиной, считая, что: «столкновения частей формировавшейся польской и Красной армий на спорных территориях в 1919 году неверно называть войной»[216]. Также автор приводит оценки как российских, так и советских историков.

Следующий историк постсоветского времени, который отразил этот период, это кандидат исторических наук Татьяна Михайловна Симонова. В своей статье под названием «Прометеизм во внешней политике Польши», автором впервые на основании новых опубликованных документов, была отмечена цель польского руководства, при поддержке сепаратистов, расчленить Советский Союз на множество